Спасение царя Федора

Как когда-то давно, когда это было в первый раз, я вынимаю из ножен меч Ареса и вздымаю его острием вверх, отчего его лезвие даже при свете дня начинает светиться. При этом меня дополнительно разжигает то, что передо мной в огромном большинстве не лилитки и «волчицы» (то есть, в силу своего происхождения, чистые листы), а уже сформированные личности людей, пусть и живших за четыреста лет до меня, но по сравнению со всеми прочими, с кем мы уже имели дела, такие родные и знакомые, как собственные родители, или, в крайнем случае, деды и бабки.

– Знайте, – громко и отчетливо говорю я, и мои слова громом разносятся по крепости, где только что бушевала жестокая битва, – что я клянусь убить любого, кто скажет, что вы все вместе и по отдельности не равны мне, а я не равен вам. Я клянусь убить любого, кто попробует причинить вам даже малейшее зло, потому что вы – это я, а я – это вы, и вместе мы сила, а по отдельности мы ничто. Я клянусь в верности вам, и спрашиваю – готовы ли вы поклясться в ответ своей верностью мне и нашему общему дело борьбы со злом, в чем бы оно ни заключалось?

Пока я произносил слова клятвы, меч светился все сильнее и сильнее. Закончив говорить, я левой рукой взял край знамени и приложился губами к нагретому солнцем алому шелку.

Когда я это сделал, площадь на мгновение замерла, а потом взорвалась торжествующим ревом. Внутри же себя я чувствовал, что дело сделано и теперь нам пора заниматься куда более скучными и прозаическими делами вроде отправки на лечение раненых, уборки трупов и кормления голодных. А еще нас ждал Бахчисарай, где, как откормленный паук в середине паутины, сидел нынешний Крымский хан Газы II Гирей.

2 июля 1605 год Р.Х., день двадцать седьмой, полдень. Крым, Бахчисарай.

Бахчисарай… город-дворец, город-сад, главная ханская резиденция; именно туда уже больше ста лет стекались потоки награбленного добра со всех земель, до которых дотянулись жадные загребущие руки крымских Гиреев. Бахчисарай можно воспринимать и как элитную воровскую малину, расположенную в престижнейшем курортном месте, под «крышей» еще более именитого пахана, именуемого Оттоманской Портой. Но теперь вдруг прилетела птица Обломинго – и все смешалось в доме Гиреев. В небе над Бахчисараем, затмевая солнце, почти неподвижно завис огромный кремово-ржавый предмет, по своей форме напоминающий исполинский наконечник стрелы, длиной не меньше московитской путевой версты. Веяло от этой парящей под облаками штуки чем-то нехорошим и кровавым, но творящийся на земле хаос случился отнюдь не из-за нее.

Одновременно с появлением над Бахчисараем этого пугающего предмета в город с трех сторон* ворвались отряды прекрасно экипированной конницы, которые короткими автоматными очередями и одиночными выстрелами, а также взмахами палашей принялись наводить в нем страх и ужас за все прежние татарские проделки. Любой, кто поднимал против этих людей оружие, тут же становился трупом – и седобородый аксакал, схватившийся за кинжал и безусый мальчишка, потянувшийся к отцовскому трофейному пистолю, потому что лука ему еще не натянуть. Нападение было внезапным и застало обитателей ханской столицы, после сытного обеда нежившихся в тени садовых беседок, врасплох, потому что ни один даже самый быстрый гонец за шесть часов не мог успеть доскакать от Перекопа до Бахчисарая.

Примечание авторов: В Бахчисарай того времени вели три дороги: одна к старинной крепости Чуфут-Кале, одна к перевалам через горы в сторону побережья и одна вела к Перекопу и далее во внешний мир.

Огромные безжалостные пришелицы из Джаха́ннама, ничуть не похожие на обычных гурий, скачущие на рослых конях и стреляющие прямо с седла, наводили ужас на прославленных «героев» грабительских походов в Польшу, Литву, Малороссию, Валахию, на Русь и на Кавказ. Кто-то пытался сопротивляться, схватившись за оружие, и был убит при попытке сопротивления, как хан Газы II Гирей и некоторые его приближенные. Кто-то пытался бежать – и был убит, ибо окрестности Бахчисарая еще до начала операции были оцеплены спешенными уланскими эскадронами, которые как вы помните, помимо кавалерийской имели еще и егерскую подготовку. Остальные татары, понявшие, что и сопротивление, и бегство бесполезны, покорно подняли вверх свои руки и вышли на улицы сдаваться на милость победителя, дабы сохранить свои бесполезные жизни.