Спасение царя Федора

Спустились мы вниз только тогда, когда все было уже почти кончено и заваленная мертвыми телами крепость уже была нашей по праву победителей. И тут к нам с криками и плачем стали кидаться освобожденные полоняницы и полоняники, многие сами в ранах и крови. В этот момент я снова почувствовал себя солдатом-освободителем и богом русской оборонительной войны в одном флаконе. Восхитительно сладостно осознавать, что ты все сделал правильно, и что люди благодарят тебя за все, что ты для них сделал, а в голову в это время толкается множество новых рекрутов, ведь участие в совместной схватке обостряет восприятие и облегчает принятие клятвы. Это были первые массовые русские рекруты, пришедшие ко мне на службу, ведь в мире Славян (и даже в мире Батыя) все это было не то, чувствовалась в тамошних людях некоторая чуждость; и только такие опередившие свое время персонажи, как Александр Ярославич, ощущались как полностью свои.

Но тут уж, как говорится – все, что могу лично, ведь с этими людьми еще надо будет разобраться без различия пола, возраста и национальности – отправить на излечение раненых, накормить голодных, обмундировать одетых в изодранное рубище и отправить всех подряд на обучение. Подозреваю, что это были не последние наши местные рекруты, и именно здесь, в Крыму, за счет захваченного татарами полона мы основательно пополним наши ряды отлично мотивированными бойцами. Кстати, я отдал на «Неумолимый» образцы «направляюще-укрепляющей сыворотки № 1» с контейнеровоза, после чего меня заверили, что оборудование линкора способно синтезировать эту дрянь хоть тоннами, как соляр. Тоннами нам не надо, но теперь я точно знаю, что весь личный состав будет подвергнут поголовной обработке. Разумеется, кроме лилиток, бойцовых и прочих, в которых схожие функции встроены прямо на генном уровне.

Стоя на высоком крыльце, я окинул взглядом замковый двор и увидел внимательно смотрящие на меня лица мужчин и женщин. Народу там было тысячи три или четыре – в основном с русскими лицами, еще были литовцы, поляки, немного кавказцев, скорее всего кызылбашей (азербайджанцев), грузин и осетин, к которым крымские татары ходили в свои военные походы… Прямо сейчас, после совместного крещения кровью в бою, все они воспринимались как свои, национальность уже не имела значения. Как неважно было и то, что, вероятно, эти мужчины и женщины кинулись на своих угнетателей скорее от отчаяния, с желанием умереть сражаясь, лишь бы не жить на коленях. Или это было мое «благотворное» влияние? Не знаю.

Конечно, не все из этой толпы вступили в схватку с врагом, кто-то, возможно, забился в дальний угол, спасая свою жизнь, но такие не за что не будут принимать присягу, а я и не буду настаивать, скорее, наоборот. Но большинство, несомненно, было уже своим, и потому попало под Заклинание Поддержки, которое в свою очередь облегчило принятие ими Призыва. С тех пор как эти люди попали в полон, их называли неверными собаками, не считая за людей, держали впроголодь, изнуряли тяжелыми работами, в то время как их хозяева не ударяли по жизни и палец о палец, умея только воевать, грабить и проживать награбленное. Ну что же, так тому и быть. Пока в этих людях кипит яростное желание, их надо брать и вести за собой. Если сейчас замешкаться, отложить процедуру на потом, то момент будет упущен, и того, что хотелось бы получить из этого пока еще бесформенного скопления людей, уже никогда не выйдет.

Я поднял руку, и над центральной площадью залитого кровью Перекопского замка повисла тишина, как когда-то, когда я перед башней Силы в заброшенном городе принимал свой первый Призыв.

– Все, кто хочет носить оружие и сражаться с врагом, – громко произнес я, – неважно, кто это – мужчина, женщина или ребенок, какой он веры и какого народа, должны отойти по правую часть двора от меня. Те, кто хочет уйти отсюда домой, жить мирной жизнью и больше не вспоминать об этом кошмаре, должны отойти на левую часть двора. Делайте выбор прямо сейчас, и не жалейте потом о своем выборе, потому что каждый получит свое сполна…

Мгновенная тишина – и бурлящее броуновское движение охватило площадь. Большая часть народа – примерно две трети, а то и три четверти (в основном русские, литва и поляки), кинулись направо, а остальные налево. Конечно, среди тех, которые выбрали службу, скорее всего, имеется немало карьеристов и приспособленцев, но неискренне присягу принять невозможно, а последствия такой попытки, с медицинской точки зрения, трудно предсказуемы – возможна и смерть на месте, и хроническое слабоумие, но ведь я же не зря предупреждал всех, чтобы они никогда не жалели о сделанном выборе. Роскошь индивидуальной работы сейчас не для нас, поэтому будем принимать клятву коллективно, тем более что священное красное знамя уже вынесли и поставили рядом со мной.