Спасение царя Федора

Примечание авторов: * Если кавалерийские части рейтарш на сто процентов состояли из бойцовых лилиток, уланш – на шестьдесят процентов из бойцовых лилиток и на сорок процентов из «волчиц», то в пехоте все было не так однозначно. Состав был сборный, «с бору по сосенке». В первой линии штурмовых рот – там, где надо было драться с врагом холодным оружием глаза в глаза – привычно стояли тяжело экипированные и вооруженные физически мощные бойцовые лилитки, которых сзади поддерживали яростно-неукротимые дикие амазонки, сменившими свои гуннские луки на пистолеты-пулеметы. Они же составляли снайперские взводы, в первые же минуты сражения занявшие удобные позиции и настойчиво отстреливающие из «супермосиных» в рядах противника любую тварь, которая пытается отдавать распоряжения. В линейных подразделениях, которым сходиться с врагом вплотную на дистанцию прямого удара саблей было необязательно, преобладали вооруженные «супермосиными» бывшие мясные, а также примкнувшие к нам и проходящие обкатку части рязанского и артанского ополчений, действующие только холодным оружием.

Этот яростный порыв буквально смял и размазал беспорядочно сопротивляющегося врага, и без того растерянного от внезапности атаки из ниоткуда. В эти времена войска, сумевшие внезапно ворваться в открытые ворота вражеской крепости, обычно выигрывают схватку у гарнизона с разгромным счетом, потому что тот лишен возможности вести ее с привычных тактически выгодных позиций, а подразделения, по сигналу тревоги занимающие свои места на стенах и башнях, неожиданно получают убийственные удары в спину и во фланг. В результате из двух тысяч янычар, которых турецкий султан прислал в эту крепость для того, чтобы те держали в своих руках ключ от Крыма, живым не ушел ни один человек; из пяти тысяч татар около трех сотен сумели сбежать через северные ворота в степи Таврии, и около сотни отступили на юг, в сам Крым. Остальные же полегли на стенах и бастионах, а также среди пыльных улиц нижнего города, растерзанные своими бывшими рабами и рабынями, выместившими на них все свои унижения.

Почти все сражение за крепость Ор-капу, которая с этого момента становится Перекопом, мы с Михаилом Скопиным-Шуйским провели, стоя на верхнем ярусе одной из башен Цитадели, очищенной от врага в первые же минуты. Вид на крепость оттуда был как на ладони, и я с легкостью мог управлять боем, напрямую отдавая мысленные команды ротным командирам. В ситуации скоротечного судорожного штурма промежуточные инстанции были излишними, а если вспомнить, что в пехотных ротах в командирах у меня ходили перешедшие на мою службу тевтоны с их любовью к точности и исполнительностью, то поймете, что в этом бою первый легион дрался как хорошо отлаженный механизм. Там же находилась и остальная наша управляющая пятерка, разумеется, кроме Кобры, которая первой бросилась в яростную рукопашную схватку с таким энтузиазмом, что бедные янычары, вообще-то мужчины не робкого десятка, с визгом бросались от нее врассыпную, спасаясь от беспощадной «Дочери Хаоса», которой голову отрубить – все равно что выпить стакан воды.