Спасалочки (СИ)

Едва натянув на обленившееся за ночь тело затёртое соляными разводами платье, я поспешила на выход, зажимая в незажившей ещё ладони ключ-карту от собственного номера. Ссадины тянули болью — новой, доселе неведанной, и то была не щекотливая боль подживающей кожи — то была боль разорванных тканей. Вместо старых ссадин за ночь я обзавелась новыми.

Мой делюкс находился двумя этажами выше. Через час, разморенная горячим душем, я стояла на балконе, держа в одной руке дымящуюся сигарету, а в другой — бокал красного вина, который в то припозднившееся утро заменил мне крепкий кофе. Смотрела на линию прибоя, под натиском набежавших за ночь туч слившуюся цветом и характером с побивающим её тропическим ливнем — последним приветом отходившего до лучших времён сезона муссонов.

Я видела, как он выходил из здания отеля, пробиваясь перебежками к ожидавшему его такси. За собой он тащил маленький чёрный чемоданчик на колёсиках, и я сверлила взглядом его затылок с высоты седьмого этажа, втихаря надеясь, что он почувствует и обернётся на мой немой укор. Но он лишь запрыгнул в жёлтую машину, которая, не оставив на залитом дождём асфальте даже следа от шин, тут же скрылась за оградой отеля.

Дождь всё лил, смывая слёзы обиды. Слёзы во мне закончились одновременно с вином в бутылке. Через рум-сервис я заказала ещё одну, тут же ощутив на глазах новую волну горячего жжения. Тогда я надеялась, что история нашего с Олегом (тридцать лет, женат) знакомства навеки закончена. Дождь усилился. Небеса плевали на мои надежды со всей своей небесной высоты.

Глава 4

Тогда лишь двое тайну соблюдают,

Когда один из них её не знает.

Уильям Шекспир

Июнь начался с несвойственных сезону холодов. Дули лютые ветры, а люди не снимали плащей и кожанок, и лишь сменяющие друг друга даты на календаре не позволяли забыть, что на дворе цвело лето. Отец все мозги мне прочистил предстоящим слиянием. К тому времени я уже успела войти в совет директоров, более того, завоевать в нём вес, никак не подкрепляемый моей фамилией — лишь моей работой, но основная часть полномочий всё ещё числилась за отцом как за основателем компании и по совместительству держателем контрольного пакета акций. Поэтому, когда он появился на пороге моей уютненькой обжитой студии, я немало удивилась — сюда он прежде не захаживал вообще ни разу, считая эту халупу недостойной его царственного посещения (а меня при этом считая жалкой предательницей). Что ж — для неожиданного визита у него оказался действительно весомый повод. Он наконец согласился на давнее предложение одного из самых знаменитых в стране инвесторов, специализирующихся на недвижимости. Тот обещал выкупить двадцать пять процентов акций, оставив отцу двадцать шесть, а мелким акционерам — всю их коллективную долю. За это, кроме денежных вложений в развитие фирмы, продвижения в тендерах и госконтрактов на строительство жилья, он сулил нам протекторат на мировом рынке, в частности — ближневосточном, где ещё с середины девяностых у инвестора водились серьёзные связи. А отец… Он пришёл <i>посоветоваться</i>. Да, ему нужен был мой совет. Так прямо и сказал — если я хочу унаследовать пятьдесят один процент, а не двадцать шесть, он откажется от сделки. Я попросила его не отказываться. В своих грёзах я уже разъезжала по Абу-Даби вместе с шейхами, подписавшими с российской строительной компанией "Киров и партнёры" многомиллиардные договора на возведение семизвёздочных отелей.

Итоговая встреча в неформальной обстановке была запланирована на ближайшую субботу, а судьбоносное подписание всех бумаг — на ближайший за ней понедельник. В "Белугу" мы заявились с точностью королей — минута в минуту в указанное время. Я была в облегающем нежно-розовом платье, доходящем длиной подола до пола, а глубиной разреза — почти до трусов. Отец был в своём обычном Бриони и держал меня под руку. Нас ждали: хостес сопроводила в один из вип-залов, где за столом, накрытом на пятерых, уже сидели трое.

— Познакомьтесь: вице-президент компании и по совместительству — моя дочь Каролина, — гордо представил меня отец.

— Какая красавица. — Стельмаха Эдуарда Валентиновича я узнала сразу — в жизни он ничуть не отличался от своего портрета на развороте в "Форбс". — А это — моя дочь Мария, — он с неменьшей гордостью кивнул на щуплую брюнетку с уложенными на манер пятидесятых локонами, — и её супруг. В своё время они возглавят все мои активы.

— Как хорошо, что молодая кровь не даёт повода для беспокойства! — отшутился мой старик, целуя руку брюнетке и пожимая руку её благоверному. Но кивок укора от меня не ускользнул — видно было, отец посчитал замужнюю дочь партнёра успешнее своей, незамужней.

Только мне было всё равно. С Олегом нам пришлось знакомиться заново — и в кавычках, и без кавычек. Прикладывая мою руку к своим губам, он и бровью не повёл, зато моя ладонь отозвалась на этот акт публичного притворства хрустальной дрожью — будто давно затянувшиеся ссадины полоснули грубой наждачкой.