Спасалочки (СИ)

Куда собралась? Навестить подругу в больнице — именно это ответила я отцу, когда он застал меня на парковке с чемоданом в руках. Хм… Куда собралась. Куда надо, туда и собралась — мой законный отпуск, и меньше всего на свете хотелось проводить его под папиным контролем. А самое классное, что даже не пришлось врать. Ну, почти. Подруга — одноклассница, с которой мы и в школьные-то годы не особо ладили, а после выпускного так и вовсе ни разу не пересекались. Больница — рехаб, куда, если верить сплетням общих знакомых, она заезжала стабильно раз в год, в перерывах между запоями. Рехаб в Паттайе — но это так, мелочи.

И вот, приземлившись в У-Тапао после девятичасового перелёта, вместо того, чтобы взять такси и отправиться в отель, я взяла такси и отправилась в рехаб. Зачем? Как знать. Хотела просто наделать фоток на фоне кристального благолепия да завалить ими все свои соцсети — от официальной рабочей странички на заблокированном, но оттого не менее популярном у нас Линкедине, до анонимного аккаунта в Инсте. Одноклассница была так рада меня видеть, что мне насилу удалось избежать удушения в её объятьях. Мы обсудили погоду, прелести тайской кухни, знакомых, что остались в холодной Москве. Очень хотелось выпить. И когда я уже не могла дождаться момента, чтобы свалить, вдруг выяснилось главное.

— Как хорошо, что ты заехала, Мариш! Так неожиданно и приятно!

— Мне тоже приятно, Оль, только я не Мариш…

— Ой, тьфу ты! Всегда путала тебя с Маринкой, вы с ней так похожи…

— С какой Маринкой?

— Ну, Маринка, с нашего хора. Вы ещё с ней вместе в первых сопранах пели, а я в альтах!

— Но я никогда не ходила на хор…

Расставание с давней подругой получилось поспешным и скомканным. Наблюдая за картинками чужой, экзотической жизни из окна такси, оставалось лишь поблагодарить судьбу за абсолютный и безапелляционный повод напиться, что сродни индульгенции.

Вечерний город встречал меня душными сумерками. В воздухе витало пряное зловоние, от которого кружилась голова. Я вышла из бара, решив прогуляться до своего Дусит Тани пешком — идти было всего ничего. Так мне казалось. Я брела по узким улочкам, по краям зажатым сувенирными лавками и тележками торговцев фруктами, а в центре прорезаемым вездесущими мотоциклистами — всё оставшееся пространство занимали праздные гуляки. Ведомая мелодичным бренчанием сувенирных колокольчиков, я свернула в один из проулков, которые, как бесчисленные ножки сколопендры, разбегались от колбасистого тела главной улицы по разным направлениям. Затеряться в толчее было немудрено, и из проулка я вынырнула, только когда на город окончательно опустилась ночь, моя сумка заметно прибавила в весе за счёт скупленных безделушек, а карманы заметно полегчали, избавившись от болтавшейся в них мелочи. Народу вокруг стало только больше, а уличное освещение — красно-синее, неоновое — совсем не способствовало комфортному обзору. Почти наугад, вслепую я побрела к побережью, точнее к той его части, что была оккупирована сетевыми "пятёрками" и частными пляжами, на ходу пытаясь запихнуть покупки поглубже в сумку, которая, топорщась от поклажи, совсем отказывалась застёгиваться. Толстый бумажник, утрамбованный всеми возможными картами, от СНИЛСа до водительского удостоверения, пары кредиток и клубной на фитнес в "Небо", опасно торчал из всего этого барахла, а переложить его было некуда — только что полегчавшие карманы моего облегающего коротенького платьица едва ли вместили бы в себя разбухший пластиком кошель. Идеальная ситуация для того, чтобы случилось что-то плохое, не так ли?

Сперва какой-то мудень толкнул меня в плечо, заставив сумку соскользнуть и повиснуть на согнутом локте, а следом один из постоянно проносящихся мимо мотоциклистов, внезапно притормозив рядом со мной, резво вцепился в плетёные ручки и вновь вдарил по газам, намереваясь скрыться в дымчатой мгле тропической ночи со всеми только что скупленными фенечками, ароматическими свечами и масками для лица… И с бумажником, хранящим в себе всю мою жизнь.

— А ну, отдай, сволочь! — Я сжала пальцы так крепко, что гелевые ногти чуть ли не всей длиной пробороздили кожу, а текстильные, натянутые до упора жгуты ручек обожгли её, как огнём.

Мотоциклист, не привыкший, видимо, встречать от заграничных зевак такого настырного сопротивления, был вынужден разжать затянутую в байкерскую перчатку ладонь. Через мгновение его не стало — о том, что он был, напоминал лишь столб пыли на дороге и саднящая кожа на моей руке. Прижав к себе спасённую ценой собственной кожи поклажу, я ещё долго стояла, оцепенев от негодования, тихонько матерясь и игнорируя любопытствующих прохожих. В своих фантазиях я уже догнала вора — прямо так, в хиленьких босоножках, состоящих из нескольких кожаных полосок и символических каблуков-рюмочек, — мощным кручёным ударом по шлему выбила вора-неудачника из седла и загнала свой каблук прямо в его мерзкую пасть… В реальности я продолжала стоять посреди торговых палаток, злая и растрёпанная. Отдых в Таиланде начался с лошадиной дозы местного колорита.