Спасалочки (СИ)

Если что-то и было способно восстановить моё душевное равновесие, так это пляж. Белый песок, шумные волны, сладкие коктейли… Так я провела очередной день отпуска. Жаль, что у меня нет подруг — настоящих подруг, как у девчонок из "Секса в большом городе". Отец сызмальства отваживал от меня каждого, кто не прочь был со мной подружиться. В его понимании, всех их интересовали только деньги семьи и возможность приподняться за чужой счёт. Более того, он всегда верил, что любые отношения тянут ресурсы, и если с потерей денег ещё можно смириться, то время — ресурс невосполнимый, который преступно распылять на других. Выпорхнув из-под его крыла, я была твёрдо намерена завести друзей и, конечно же, парня, но вскоре выяснилось, что не обладая полноценным навыком налаживания межличностных контактов, сделать это затруднительно. Знакомые приходили и уходили, любовники редко задерживались до утра, а подруги… Больно это признавать, но на их счёт отец оказался прав. Но тогда, провожая клонящееся к закату алое солнышко затемнёнными солнцезащитными стёклами глазами, я искренне жалела о том, что мне не с кем было разделить этот день.

Возвращаясь в номер, за оградой отеля, у обочины дороги огибающей территорию гостиницы, я увидела уличного торговца мороженым. Подстёгиваемая неведомым инстинктом (и неисправимой любовью к этому простецкому лакомству, которое в детстве, из-за отцовских предрассудков по поводу пагубного влияния сахара на растущий организм, было в моём меню настоящей редкостью), я выбежала за ворота — прямо так, в купальнике и небрежно накинутом на него шёлковом платье — и помахала торговцу сложенной купюрой. Завидев меня, он тут же развернул свою тележку и поспешил навстречу. Позади него я заметила мужчину, загорелого, но на фоне местного населения всё ещё бледного — скорее всего, тоже постояльца отеля. Он беспечно шагал вдоль дороги босиком, держа в руках спортивные сандалии и барсетку. Издали я не разглядела его лица, зато разглядела неминуемо приближавшегося к нему мотоциклиста. А вытянутую руку, нацеленную прямо на беспечно болтающуюся поклажу, я и вовсе распознала мгновенно. Рванула вперёд, не обращая внимания на норовящие разлететься в разные стороны на бегу пляжные сабо, чуть было не снесла с ног торговца с его тележкой, и до зазевавшегося мужчины мы с мотоциклистом добрались одновременно. Тот как раз успел протянуть руку к ремню барсетки, а я как раз успела со всей дури по этой руке заехать.

Вор растянулся на дороге, мотоцикл, утеряв управление, проехал до ближайшей пальмы и заглох, врезавшись в ребристый ствол, а мужчина, запоздало осознав, что произошло, растерянно обнял спасённую барсетку, прижав её к груди, словно младенца.

— Сэнк ю вэри мач. — Он стянул очки. — А, это ты… — Видимо, узнав в спасительнице меня, знакомец-незнакомец решил, что ни в иностранных языках, ни в развёрнутых благодарностях больше смысла не было. Он разглядывал меня, я разглядывала его — сколько же мы не виделись? Чуть больше года… А он почти не изменился, разве что ещё немного прибавил в массе, а наглость во взгляде так никуда и не делась. — Что ж, позволь хотя бы купить тебе мороженого.

Мороженое у ограды гостиницы переросло в полноценный ужин в ресторане при гостинице, где еда сменялась напитками, а напитки — танцами под выступавшего в тот вечер живого саксофониста. Танцы сменились сексом в его номере, а секс — ещё одним сексом. Обнаружив на моей ладони свежие ссадины, он зацеловывал их с таким упорством, будто и впрямь думал, что таким образом способен их залечить. А я бесстыдно разглядывала белёсые полосы на туго натянутой поверх рельефных кубов коже живота — порезы давно зажили, а следы от них, должно быть, останутся навсегда… Мы заснули под утро, и тогда мне казалось, что это судьба (ну, судьба же?), и самые тайные желания вдруг стали явью.

Он разбудил меня, когда солнце уже подбиралось к зениту.

— Каролина, вставай. Тебе пора уходить.

— Хм… Что, прости?

— Я уезжаю, номер нужно освободить в двенадцать. — Я взглянула на часы — те показывали одиннадцать.

Голос доносился из душа и почти сразу же оттуда раздался шум воды. Я нехотя поднялась и принялась изучать номер, изучить который вчера мне было некогда. Тут же, на тумбочке у зеркала, я заметила распечатку с электронными авиабилетами… И вправду уезжает. Почувствовала себя преданной. Конечно, он не обязан был ставить меня в известность, что эта ночь в нашей истории станет не только первой, но и последней. И всё же, он мог это сделать. И не сделал. Почти сразу я поняла — почему. Рядом с билетом лежал паспорт. Замерев и убедившись, что шум воды из ванной не собирался затихать, я заглянула в чужие документы. Долматов Олег Вячеславович. Тридцать лет. Гражданин России. Женат.