Совсем как ты

– Вышло не слишком филигранно, это да. Я резко начала метить территорию. Оросив своего парня. Какую-то неуверенность в себе почувствовала.

– Безо всякого повода.

– Да знаю я. Но будь у меня повод, все сложилось бы именно так, понимаешь?

– У нас с ней это длилось ровно столько, сколько было отпущено. Возврата к прошлому нет.

– Почему же? Когда пройдено столько, сколько отпущено, возврат не редкость. Автомобили. Поезда. Люди. Все возвращаются.

– Ну ё-моё! Что ты хочешь от меня услышать?

Он сделал еще одну стойку на руках, демонстрируя, во-первых, что разговор окончен, а во-вторых, что с рассудительными женщинами любого возраста ему не по пути.

В сараюшке секса не получилось. Джозеф вроде был уже готов, и стоило Ханне забраться к нему под одеяло, как он прильнул к ней губами, словно начиная прелюдию. Впрочем, с ее стороны исходил какой-то напряг, поэтому Джозеф, оставив свои попытки, даже испытал неожиданное облегчение.

– Странно все это.

– Почему?

Ему было только на руку, что из них двоих именно она произнесла эти слова. Ведь по очевидным причинам все складывалось странно как раз для него. Он находился на территории Люси. С которой раньше занимался сексом. Теперь же он собирался заняться сексом с другой. Но облажаться сейчас было бы совсем некстати. Не мог же он сказать: «Странно все это»; тогда бы Ханна выпалила: «Так я и знала!» – и пошло-поехало. С одной стороны, ему бы хотелось, чтобы в запутанных ситуациях его тело было более послушным. Тогда ему не пришлось бы тушеваться и даже краснеть из-за своей довольно очевидной возбужденности. Но с другой стороны, дело-то житейское, которое к тому же еще раз доказывает, что не он, а Ханна видит здесь нечто странное, хотя та его часть, что располагалась выше пояса, тоже это понимала. Быть может, с годами все тело начинает действовать более согласованно. Вроде как: да, в самом деле странно. Я не шелохнусь, пока ты там снаружи не разберешься.

– Ну, не знаю. Как-то неуважительно.

– По-моему, она была готова к такому развитию событий.

– Допустим, но это нас ни к чему не обязывает. Это ведь не жесткое условие. По крайней мере, я надеюсь, что нет.

– Ты же понимаешь, о чем я. Она взрослая тетка.

– А я не взрослая?

– Разве я такое говорил?

– Она типа нормально относится к тому, что мы спим вместе, а я нет.

– Да ладно тебе, Ханна! Я нормально отношусь ко всем, кто занимается любовью. Взрослые люди, по обоюдному согласию и все такое. Хотя кому-то, может, и не захочется. Твое тело – твое дело. Господи. Все, забыли, дай обниму.

– Забудешь тут, когда твоя штуковина упирается мне в ногу.

– Минуточку.

Прижавшись к его груди, она задремала. А Джозеф еще какое-то время не смыкал глаз.

Во время ужина, состоявшего из рыбы с жареной картошкой, Ханна призналась, что обожает Гарди, и Люси тут же предложила посетить «Макс-Гейт», особняк писателя, – хоть завтра.

– Мальчишек не возьмем, – сказала Люси.

– А чего сразу «не возьмем»? – вскинулся Эл.

– Вы нам все удовольствие испортите.

– Ничего мы не испортим.

– Лично я поеду, – заявил Дилан.

– Я тоже, – подхватил Эл. – А что за Гейт?

– Ты хоть слышал, о чем мы разговаривали?

– Про дом какого-то писателя.

– Туда мы и собираемся.

– Без меня, – отозвался Дилан. – Я не поеду.

– Я тоже, – подхватил Эл.

Джозеф разделял те же взгляды, поэтому мужская компания осталась в коттедже, а заядлые читательницы уселись в машину. Жизненный опыт Люси подсказывал: люди бывают двух полов – мужского и читающего. И вообще ей хотелось, чтобы гендерная гибкость и вправду была настолько распространена, как считают в обществе.

Сначала они ехали молча. Ханна разглядывала за окном поля и эпизодически мелькавшие ворота в чужие угодья; Люси не сводила глаз с дороги. А потом с разницей в долю секунды обе вдруг заговорили.

– Ну. И откуда у тебя интерес к Гарди? – спросила Люси.

– Джозеф рассказал, что у вас с ним было, – выпалила Ханна.

И обе расхохотались.

– Да уж, разные темы, – сказала Люси.

– Не то слово, – согласилась Ханна.

– Но мне кажется, что в итоге твоя тема перевесит. Не думаю, что у Томаса Гарди есть шанс стать бельмом на глазу.

– Хорошее было бы творческое задание, – предположила Ханна. – Напишите рассказ, в котором один из персонажей в какой-то момент произносит фразу: «Бельмо на глазу этот ваш Томас Гарди».

– Можно на уроках попробовать. Но сначала придется объяснить само выражение, а затем – кто такой Томас Гарди. В результате на меня сойдет лавина опусов о бандитских разборках или о жестокой мести, настигшей неверных бойфрендов, где примерно в середине кто-то ни к селу ни к городу изрекает: «Бельмо на глазу этот ваш Томас Харди».

Снова воцарилось молчание.

– Ладно, тогда я начну, – попыталась продолжить Ханна. – У меня была замечательная учительница английского и литературы.

– Повезло же!