Совсем как ты

– Согласен. Но если она не захочет петь бесплатно, я с уважением отнесусь к ее отказу и поищу другую певицу.

– Ты не имеешь права вот так ее отодвинуть.

– Пока никто ее не отодвинул.

– Ты только что попросил меня спеть твой трек! – Джез разозлилась не на шутку. – А теперь – в кусты!

Похоже, разговор о вокале складывался ничуть не лучше, чем разговор о габаритах Дарси, хотя со второго минного поля у Джозефа был путь к отступлению: он мог бы пересечь опасную территорию на цыпочках, выйти из «Макдональдса» вместе с Дарси – и прямиком в бюро регистрации браков. А вот с первого минного поля выход был не столь очевиден.

– Послушай, – сказал Джозеф. – Если я сделаю на нем миллион фунтов, тебе достанется половина.

– Не ведись на это, – подсказала Дарси.

– На что?

– Он говорит, что при доходах в полмиллиона фунтов не даст тебе ни пенни. Потому как этот случай не рассматривался.

– Я говорю, что при доходах в полмиллиона фунтов она получит четверть.

– Четверть миллиона или четверть твоих барышей?

Господи Исусе.

– Четверть миллиона. Половину. Если я получу десять фунтов, ей достанется пятерка. С пятисот она получит двести пятьдесят. Я не собираюсь перечислять все возможные суммы и делить их пополам.

– Но половина от ничего – это и будет ничего.

– Да. Согласен. Решай сама.

Куриных стрипсов было съедено немного. Он выбрал один, обмакнул в соус и начал демонстративно жевать, показывая, что на ближайшее время переговоры окончены. Девушки встали, собираясь уходить.

– Мне это может быть интересно, – сказала Джез. – Ты когда-нибудь был в этой студии на Тернпайк-лейн?

– Нет. А ты?

– Захаживала. Парень, с которым я встречалась, какое-то время там работал. Она создавалась для малообеспеченной молодежи из Хэрингея.

– Что это означает?

– Какое слово тебе непонятно?

– Слова мне как раз понятны. Я просто пытаюсь сообразить, можем ли мы там на что-нибудь рассчитывать.

– Лично я могу.

– Хорошо. То есть ничего хорошего, но…

– И еще с тебя ужин.

– Для обеих?

– Если только это не будет свиданием.

Джозеф взял следующую полоску курятины и быстро запихал в рот, хотя еще не проглотил предыдущую. Джез рассмеялась.

– Я тебе позвоню, – сказала она и энергично закивала.

Люси легла спать до объявления результатов и, выключая свет, испытала только смутное беспокойство. Она тревожилась из-за будущего пути развития страны, а также из-за будущих отношений с Джозефом. Она не ждала ни устных объяснений, ни признаний в эпистолярном жанре, но была удивлена и слегка уязвлена краткостью: Сегодня вечером не приду ♥♥. Он приходил каждый вечер – у них даже не возникало вопроса о том, что он может не прийти, и она вдруг поняла, что вероятный разрыв произойдет именно так: неожиданно, без долгих, мучительных разговоров и без помощи психотерапевта. Не будет ни слез, ни обвинений, ни самобичевания, что, конечно, хорошо, но подразумевает какую-то обреченность, как договор о часе икс. Крах ее супружества оказался болезненным и тяжелым, но это оттого, что оно было живым, дышащим организмом, который умер и оставил по себе неизбежную скорбь. То, что было у нее с Джозефом, существовало только в те часы, когда они находились рядом, в одном помещении, – так ей сейчас показалось. А если они не находились в одном помещении, то между ними ничего и не существовало. Лежа в темноте без сна, она невольно призналась себе самой, что больше беспокоится из-за Джозефа, чем из-за Брекзита, тем более что о Брекзите она сейчас думала меньше всего.

А на следующее утро она включила радио, и беспокойство переросло в страх, но никак не связанный с Джозефом. В то время, когда еще сохранялись оба варианта – остаться или выйти, она вроде бы примирилась с другой стороной: с Сэмом и отцом Джозефа, со всеми остальными людьми, которые жаждут хоть каких-то перемен. Зато теперь, когда желанный вариант отпал и она обнаружила, что живет в стране, где репортеры Би-би-си пихают микрофоны едва ли не в рот каждому торжествующему расисту, оппортунисту, лжецу и цинику, чья отталкивающая сущность за истекшие месяцы сделала их знаменитыми, вся неопределенность ушла.

Казалось, даже мальчики слушали, пока ели хлопья.

– Значит, победили те, кто за выход? – спросил Дилан.

– М-да.

– Ты злишься?

– Слегка грущу.

– Не помню: я был за «выйти» или за «остаться», – сказал Эл.

– Ты был за «выйти», – ответил Дилан. – А я – за «остаться».

– Ха! Лузер.

– Я и не знала, – сказала Люси. – Почему ты был за выход?

– Потому что этот хотел остаться, – объяснил Эл.

– Так политические решения не принимаются, это неразумно, – сказала Люси, прежде чем вспомнила, что сама проголосовала из таких же побуждений. Похоже, в итоге так поступили все.

До начала занятий физруки обычно не заходили в учительскую. Как правило, они уже были в спортзале, а при всепогодном модуле выносили на площадку инвентарь или перебрасывались мячом. Но когда Люси готовила себе кофе, дверь распахнулась и ворвался Сэм, распевая: «Чемпионы, чемпионы, оле, оле, оле».