Современники

— Нет, не Горохов, — возразил шофёр, не отводя с дороги напряжённого взгляда, — Горохову в эту пору с шахты на посёлок идти, а след-то вон он, как раз обратный. Да и маленький следок, вроде бы детский. Я и то уж, когда сугроб копал, подивился: кого это в такую метелищу в степь понесло?

Между тем след становился всё более чётким, и вдруг, когда машину подкинуло на очередной снежной, как выражался шофёр, «передулине», огни фар, взметнувшись, осветили впереди маленькую фигурку, еле различимую сквозь частую штриховку несущегося снега.

— Что я говорил! Видите, мальчишка, — сказал шофёр. — Вот мать разиня, выпустила одного в такую пору!

Действительно, это был подросток. В ушанке, в ватнике, в стёганых шароварах, заправленных в валенки, с двумя тючками, висевшими у него на плече наперевес, он остановился и, сойдя на обочину, решительно поднял руку. Весь с головы до ног он был облеплен снегом.

— Заберём? — спросил шофёр.

— Ну что спрашиваешь! — отозвался инженер и, перегнувшись через спинку сиденья, открыл заднюю дверцу. — Эй, орёл, влезай! Некому тебя за уши драть! Замёрз?

Паренёк подошёл к машине и, сняв с плеча свои тючки, протянул их мне. Это были связки книг, довольно тяжёлые. Увидев книги, инженер и шофёр почти одновременно — один удивлённо, другой с плохо скрываемым смущением — воскликнули:

— Валя!

Паренёк между тем отряхнул снег, обколотил о подножку валенки и влез в машину. Круглое лицо его пылало, исхлёстанное степным ветром. На бровях, на детском пушке, покрывавшем его налитые щёки, блестели ледяные кристаллики. Большие очки, сразу же запотевшие в тепле машины, скрыли его глаза. Паренёк кое-как разместился на сиденье, на ощупь удостоверился, что книги его тут, и вдруг необычайно мелодичным для мальчика голосом произнёс:

— Ну и метелица! Ужас! Протянутой руки не видно. Спасибо, товарищи, что захватили.

Он снял очки, чтобы их протереть, и вдруг, к удивлению моему, оказался прехорошенькой круглоликой девушкой лет семнадцати. Разглядев инженера, девушка подняла свои чёрные брови, на которых искрились росинки влаги.

— Это вы, Иван Кириллович! А я думаю, кто это в такую метель да на «Победе»... Вот и не зря меня подобрали. Я вашу просьбу не только выполнила, а и перевыполнила. Вот... — Девушка многозначительно похлопала рукавичкой по одному из своих тючков.

— Эх, если бы у меня все начальники шахт так слово держали! — отозвался инженер. — Но как же это вы, Валенька, ухитрились перевыполнить мою заявку? Я, сколько мне помнится, просил вас достать только брошюру с докладом Поспелова.

— «Сталин о Ленине» у вас есть. Доклад вам везу. И еще везу сборник о международном значении ленинизма, потом статью Мао Цзэ-дуна... А как же! У вас ведь тема: «Без Ленина по ленинскому пути»... Большое спасибо, выручили. Иду и думаю: а вдруг опоздаю на первую шахту к смене! Сама утром им позвонила — мол буду, и вдруг нету...

— И не пришли бы — какая беда! Из-за этого у них там обвала бы не произошло. Разве это резон — в темь, в метель и пешком! — заворчал шофёр.

— Ну-ну, вы так, товарищ Петухов, не говорите — какая беда! Завтра воскресенье, отдых. Как же они без книг! Сами мне каждый раз про «Пугачёва» напоминаете.

— Неужели достали? — оживился шофёр и обернулся так резко, что машина метнулась в сторону.

— Увы, «Пугачёва» всё еще механик Сергеев держит. Все три тома. Тёща читает. Вы знаете, товарищи, тёща Сергеева — это мой злой рок... Страшно начитанная тёща, новинки так и хватает, но читает ужасно медленно. Оправдывается: внук очки разбил. Я вот собираюсь заказать ей в городе очки, а то она весь книжный конвейер задерживает.

Капельки растаявшего снега всё ещё сверкали на бровях, на щеках, на локоне, выбившемся из-под ушанки, но девушка, повидимому, чувствовала себя совершенно как дома. Непринуждённо болтая, она добродушно, доверчиво посматривала вокруг ясными, зеленоватыми, очень, должно быть, близорукими глазами, казавшимися неестественно маленькими за толстыми линзами. От неё веяло юностью, морозом, какой-то ясной чистотой.

— А Громову я, кажется, выговор влеплю в приказе за то, что он вам машину не даёт, — сказал инженер, и чувствовалось, что он с трудом сдерживает улыбку.

— Что вы, Иван Кириллович, как можно! — всполошилась Валя. — Товарищ Громов действительно скуповат, но ведь он же хозяйственник. И машину он мне дал — целый семитонный самосвал. Но я отправила его за углём для библиотеки... Подумаешь, расстояние — семь километров! Что я, кисейная барышня, маменькина дочка какая-нибудь? Я такой же работник, как и все... Простите, товарищ, а вы не новый инженер с третьей шахты? Нет? А то тут появился какой-то странный инженер: вот уже месяц работает и ни одной книжки у меня не взял.

Узнав, что я из Москвы, девушка смолкла. Она забилась в уголок сиденья и затихла, придерживая стопки книг, чтобы они не расползлись по кабине. Странно было увидеть на её круглом лице, таком румяном и здоровом, налёт задумчивой грусти.