Современная Древняя Греция. Античная и советская история

Эмили Грейс, безусловно, не была «властителем дум» советских антиковедов. Однако ее статьи об аттических рабах, о гражданах и негражданах в аттическом праве хорошо известны специалистам, работы Э. Грейс переиздаются. Ее взгляды, соображения и замечания сохраняют научную актуальность и через полвека – немалый для современной науки срок.

В чем же причина?

Прежде всего, следует сказать о ее методике анализа источников. В научной литературе для нее не существовало непререкаемых авторитетов, мнение большинства для нее мало что значило: она могла оспорить точку зрения своего учителя, могла сочувственно сослаться на очень старую работу, всегда отмечала замечания, высказанные молодыми исследователями.

Почему Эмили Грейс смогла проявить себя в полной мере как историк именно в СССР? Ее ранние работы, написанные в США, несмотря на всю их фундаментальность и тщательность, даже судя по названиям, носили описательный характер. Э. Грейс была убежденным марксистом, причем не советского образца, и рассматривала эти «скучные филологические тонкости» не более как предпосылки для познания закономерностей исторического развития. Она выбрала тему рабства, фундаментальную для общественной жизни, но не питала никакого пиетета к придуманным «революциям рабов», к которым советская историография Античности была склонна вплоть до начала 1960-х гг. Комплексный историко-филологический, правовой и социально-экономический анализ источников, который она применяла к социально-экономическому материалу, давал блестящие результаты.

Плюралистическое окружение московской академической среды, безусловно, способствовало творческим успехам Э. Грейс. Среди ее коллег были и марксисты, и просто ученые, всегда согласные вставить нужную сноску, чтобы иметь возможность спокойно заниматься своей узкой темой. Марксизм самой Э. Грейс менялся под воздействием «реального социализма» и возраста, смягчался, покрывался патиной. Вторжение советских войск в Чехословакию в августе 1968 г. произвело на нее тяжелое впечатление.

Шансов создать в Москве школу изучения древнегреческого рабства у нее не было. Рассмотрение этой темы еще с середины 1960-х гг. стало делом непрестижным, поскольку ассоциировалось с официозной наукой. Длительной перспективы у этих исследований быть не могло, молодые ученые стремились уйти в историю культуры, теорию и историю религии. Однако Эмили Грейс поддерживали поколения ученых, вошедшие в науку в 1950–70-е гг., для которых неофициальные авторитеты послесталинской эпохи имели большее значение. Молодые исследователи перенимали ее отношение к науке, ее методику работы с источниками, но не ее методологию. Ее «несоветский» марксизм мог существовать в условиях московской научной среды, и это обстоятельство характеризовало и ее как исследователя, и советскую историческую науку того периода. Эмили Грейс была замечательным американским ученым, которая смогла реализовать себя в Институте истории (с 1968 г. – в Институте всеобщей истории) АН СССР, став частью, пусть и специфической, московской академической среды 1950–80-х гг.

Дело пятое. Мозес Финли: организатор помощи СССР и великий ученый