Советский век

Автобиография А. Г. Зверева, который служил в Министерстве финансов как при Иосифе Сталине, так и после него, хорошо иллюстрирует это представление о самих себе. Он почти не упоминает партию: членство в ней рассматривалось как очевидная формальность. Для того чтобы это произошло, партия, как мы видели в первой и второй частях книги, должна была сама измениться. Став административным аппаратом и иерархической структурой, она поняла, что находится в положении абсолютной зависимости, и прекратила существование, будучи поглощенной классом высших государственных чиновников, которых мы только что упоминали. Это позволило им совершить следующие шаги на пути к своему «освобождению». Формально являющиеся объектом всевозможных правил, теперь они существовали как неконтролируемая бюрократия, свободная от всех пут, начав атаковать священный принцип государственной собственности на экономику.

Происходившие спонтанные процессы выхолостили все идеологические и политические принципы. Самым важный из них - принцип государственной собственности на фонды и средства производства - медленно разъедался и привел в результате к созданию настоящих феодалов внутри министерств, а затем к фактической приватизации предприятий их руководством. Этот процесс можно назвать его настоящим именем: кристаллизация примитивного капитализма внутри экономики, принадлежащей государству.

Этот момент был четко описан Меньшиковым, экономистом, которого мы уже цитировали в связи с теневой экономикой. Он уделяет особое внимание нелегальным секторам, находящимся внутри государственной экономики, которую называет «внутренней теневой экономикой», ощущавшей сильное влияние официальной. Этот мощный сектор появился из-за разделения функций собственников и руководителей. То, что разворачивалось, было фактически частным присвоением социального капитала государственных предприятий. Процесс включал не только тех, кто действовал в теневой экономике, но и официальных руководителей предприятий в союзе с высшими сферами номенклатуры. Все эти фигуры, как утверждает Меньшиков, играли важную роль в момент, когда капитализм, проникший через поры центрального планирования, созрел и превратился в решающую и могучую силу, которая раздробила систему. Таким образом, получается, что в результате метаморфоз номенклатуры она превратилась из невидимого собственника государственной собственности в ее явного владельца.

Эта интерпретация выводит на авансцену неизбежные последствия предшествующей социальной реальности: поглощение высшим слоем бюрократии всей государственной власти и, следовательно, экономики. Принцип государственной собственности, главная опора системы, последовательно низвергнут, подготовив площадку для перехода от квазиприватизации к вполне созревшему разнообразию.

Сейчас читатель, возможно, поймет, зачем нам было нужно заниматься снабсбытами так подробно: они были теми «термитами», которые помогли выполнить задачу. Неудивительно, что с началом перестройки эти снабженческие управления - склады - магазины стали самыми первыми советскими организациями, назвавшими себя «частными фирмами» и открыто принявшими коммерческий статус. Это выглядело как шаг в правильном направлении. Но они приватизировали то, что им не принадлежало, а первый принцип рыночной экономики гласит, что если кто-то хочет приобрести фонды, он должен за это заплатить, иначе это становится уголовным преступлением. Тесная связь между «приватизацией» и преступными действиями в ходе постсовестких реформ ныне широко известна.

Но мы еще не дошли до фазы перестройки. Мы рассматриваем эпоху так называемого застоя, когда обвалились главные опоры системы. Экономика не только «выпустила пар», главный итог этого процесса - убытки.

Так чем же был на самом деле Госплан? Его коллегия (собрание высших чиновников), казалось, согласилась с выводами его же научно-исследовательского института, обнажившего роковую тенденцию в экономике: экстенсивное развитие опережало интенсивное. Но в 1970 г. эта коллегия издала постановление, безмятежное по тону (хотя оно содержало много тревожных слов), в котором сформулирован достаточно страшный диагноз - и прогноз: проект восьмой пятилетки (1966-1970 гг.), содержащий встроенные диспропорции - «все основные показатели уменьшатся, ухудшатся или останутся прежними»[3-39].