Социальный эксперимент

— А ты как думал? — удивилась Ширли, — и на Земле люди болели, а тут неизвестная фауна. К тому же если мы их едим, неудивительно, что они нас едят, правда?

За что Володька уважал Ширку — так за то, что она говорила с ним, не как с маленьким. Иной раз половину того, что она говорила, Володька не понимал, но изо всех сил делал осведомленный вид.

— А рыба?

— Что рыба? — Ширли подняла брови.

— Ну, мы ж ее едим…

— Не всю же. Нашли нетоксичный вид, который можно добывать тоннами — и тащим. Как только мы сможем сами кормиться и поддерживать технологический уровень, Корабль уйдет.

— Куда?

— Да для нас это неважно. Важно до того определить, справимся мы с этой планетой или нет. Поэтому строители и выброшены в такие идиотские условия, с минимумом поддержки. Время экономят, гады. Для Корабля каждый день возле планеты — зверские энергозатраты. Он же рассчитан на Гейлово пространство, где гравитация обратная.

Ширли с усмешкой посмотрела на развесившего уши Володьку.

— Учиться бы тебе. В Инженеры отец не отпустит?

— Ну ты что… Это же столько денег! — серьезно сказал Володька

— На блядей у него денег хватает. Ладно. Он знает, что и я бы помогла — не хочет. Так у него без проблем — и на подхвате кому постоять, и тебя вроде не без дела оставит. Ну, может, потом сам, заочно окончишь. Хотя это, конечно, уже не то.

Так Сонью когда последний раз видел?

— В обед… — потупился Володька.

— И что?

— Да веселая, ложкой машет… Меня вот только увидела, разоралась.

— Это нормально.

Ширли встряхнулась.

— Я еще зайду на той неделе. Или через. Как вернусь. Ты уж будь в курсе, а?

— Конечно, — неловко сказал Володька, — я, это… я понимаю.

— Тебя садиковское начальство отличает. Если что, и скажут больше… Ты же самый заботливый сибсик, а я обыкновенная мамашка.

Володька залился краской и умоляюще посмотрел на Ширку. Так и есть — она смеялась.

— Ладно, не стремайся. Позывной не потерял?

— Нет.

— Ну, удачи.

Ширли гибко поднялась и ушла, а Володька смотрел ей вслед и дивился — как это она умудряется сначала обсмеять, а потом приободрить? Позывной-то был служебный, закрытый. Володька знал его довольно давно, что было, разумеется против всяких правил… Пока, тьфу-тьфу-тьфу, этот номер еще не пригодился.

Через день он позвонил в детский комбинат и спросил Люсиль Ольговну.

— Эта твоя Ширли, — голос Ольгишны срывался от негодования, — вечером по крыше залезла. Тьфу! Сама разведчица, должна понимать. Табельщику позвонили, а она с утра в поиске. Вот вернется, ей шею-то намылят, козе.

Володька только подумал, что это, конечно, несправедливо — не пускать к ребенку даже после карантина, но ничего не сказал. По-своему старая нянька тоже была права.

В понедельник отец не появился на площадке.

Володька бросил сумку у табельщика — уж пусть лучше отец его потом отлупит, зато зачтут хоть полтрудодня, и побежал искать. Бывало так, что отцу после выходных становилось нехорошо. Тогда важно было его отыскать чем ему с похмелья поправиться, а кто, кроме Вовки, будет этим в рабочий день заниматься?.

Валентинин Женька сидел, как барин, и учил уроки.

— А он не был, — неприязненно сказал он Вовке, — мамка весь вечер прождала, по уху мне заехала со зла. А мне бы и хоть два раза, лишь бы твоего больше не видеть.

Вовка скривился и ушел. Он сбегал и к Марише, отцовой бывшей, но там, натурально, вообще во всем бараке никого не было.

В закусочной отца вчера видели, и ушел он оттуда не поздно, хотя и изрядно нагрузившийся.

Володька сбегал в бригаду вернейшего отцова товарища, Игната, потом, уже почти без надежды, к Ригану и Франьку. Отца с вечера никто не видел.

Было уже к вечеру, когда вымотавшийся и усталый Володька вернулся домой. Дверь так и стояла с утра запертой на три оборота, стало быть, отец не приходил.

Из соседнего окна барака высунулась пухлая соседка. Отец вечно к ней прислонялся, хотя и безуспешно.

— Вовик, ты чего не на работе?

— А вы отца не видали?

— Вчера утром видала, как же.

— Пропал.

Соседка почмокала губами.

— Базу, поди-ка, всю уже обегал?

— Ну конечно.

— Ну, сходи на табель, пусть поиск объявляют. Генка хоть и дурак, а смену бы прогуливать зазря не стал.

Володька побрел к домику табельщика. Соседка высунулась из окна и закричала вслед:

— Потом вертайся, покормлю хоть тебя!

Володька махнул рукой в знак согласия. Через десять минут он уже уговаривал табельщика поискать отца по общей связи. Тот отнекивался, дескать, отоспится твой папанька — не расплатится потом за зряшный звонок; но Володька упорствовал.

— Никлас Катринович, пожалуйста! Я уже весь поселок обегал!

Табельщик был дед, в общем, не вредный. Поломавшись еще для порядку, он поднял трубку и попросил:

— Коммутатор? Дайте больницу… Нет, доча, со мной все в порядке, у меня мужик один потерялся… Соединяй. Приемный покой? С Шестой базы беспокоят. Привозили? Что? Погромче! С обрыва? Ну, поделом, поделом. Спасибо, передам. Когда? Завтра заедешь? Я Маришу сто лет не видел, привезешь, а? Ну и что, что сопливит, тут все сопли на кулак мотают, пусть закаляется.

Он опустил трубку.