Соседи

Отвернув лицо, Степан Ильич забарабанил пальцами по столу. Маленький Алеша ни с того ни с сего вдруг доверчиво полез к нему на колени.

— Вот она, мужская солидарность! — пробормотал Степан Ильич и прижал к себе ребенка. Наталья Сергеевна посмотрела на них и быстро отвернулась.

Момент для щекотливого, давно задуманного разговора наступил как будто самый подходящий. Легонько подкидывая на колене малыша, Степан Ильич повел речь издали. Как уже слышала Наталья Сергеевна, у него имеется неплохая квартира — две комнаты, кухня, а Клавдия Михайловна, его свояченица, в сущности чудесный человек.

Она его перебила:

— Что с вами, Степан Ильич? Я вас не узнаю! Вы же не любите говорить загадками. Какие-то комнаты, какая-то кухня… Клавдия Михайловна зачем-то…

Он смешался.

— Это… так сказать, вступление. Как в книжках. Не могу же я вот так явиться, сесть да и бухнуть с ходу: слушайте, а идите-ка вы за меня замуж!

Наталья Сергеевна была ошеломлена. Обернувшись, она смотрела на него и мигала.

— Степан Ильич, милый… Вы что? Это же… это же предложение!

— Слава богу! — Хорошо еще, что можно было маскироваться нарочитой грубостью. — Дошло!

— Но я… — Она развела руками, огляделась. — Как-то, согласитесь… Неожиданно все это!

— Ну, а как вы хотели? Как? Вздохи на скамейке? Луна и все такое?

— Но… вы сами-то? Вы хорошо все обдумали?

— Я — это я! За меня не беспокойтесь.

— Нет, нет, уж позвольте! — К ней вернулась прежняя рассудительность, и она, загибая пальцы, принялась перечислять ему все то, что, на ее взгляд, говорило о поспешности такого предложения. Ну, прежде всего: они мало знакомы и, по существу, совсем не знают друг друга. Ну что там путешествие! Какие-то две недели отдыха, праздника. «Постойте, у меня еще не все», — остановила она его. Во-вторых, Клавдия Михайловна. Да, она хороший или, как он уверяет, чудесный человек, но две женщины в доме, вернее — в одной кухне…

— Да она уедет, уедет! — не вытерпел он. — Скорей всего, уедет. Какие-то там коллеги, что ли, зовут ее все время в Ленинград. А одному мне, поверьте, в двух комнатах слишком роскошно. Слишком!

— Что она вам готовит? — вдруг спросила Наталья Сергеевна.

— Что? Ну, как вам сказать? Да ничего особенного. Я, знаете ли, не избалован разносолами. Мать у нас всегда варила борщ. Или щи… Но всегда с мясом. Так что предел моих мечтаний — тарелка чего-нибудь горячего, кусок мяса и огурец. Вареного мяса… Ну, а если жареного — так уже настоящее пиршество. Лукуллов пир!

Говоря так, он доискивался в ее глазах ответа на свой главный вопрос.

— Ну хорошо, — наконец произнесла она, — а как же они? О них вы не подумали?

— Позвольте… о ком?

— А мои ребятки?

— Так… позвольте, позвольте! Они же не грудные. Взрослые люди.

— Взрослые! Да они беспомощней грудных. Уверяю вас! Вы просто не сталкивались, не знаете.

— Так вы что, намерены их до самой пенсии за руку тащить? Дайте им жить самостоятельно!

Не может быть, чтобы она выставляла их в качестве причины для отказа! В это он не верил. Но в то же время его раздражало, что в непонятной своей слепоте она не видит (или не хочет видеть?), какие они уже великовозрастные. Да ведь и то — даже ребенка завели!

— Э, вам хорошо говорить! — вздохнула Наталья Сергеевна.

— Вы сейчас как ваш драгоценный зять. Он считает, что своему сыну я устраиваю райскую жизнь!

— Ах вот что у вас произошло! Жаль, я не слыхала.

— А что бы вы сделали? Оставьте! Вы бапля, и этим все сказано.

— Не сердитесь, — попросила она с кротким выражением.

— А вы не забыли еще детишек в чайной, на пристани? Помните?

— А что хорошего? Скажите, что? Один пряник на двоих? Да я бы…

— Разве в прянике дело?

— Да разве только я одна такая? Все!

— Но они-то, они, потребители ваши! Им что, обязанности надо, как оспу, прививать? О своем долге они понятие имеют?

— При чем здесь долг? Все-то вы усложняете! Пусть поедут, отдохнут.

— Да от чего, простите? Где они устали?

— Ну, как же! А учебный год?

— О, титанический труд! — рассмеялся Степан Ильич, покачивая головой. — Вот сами мы развращаем их, сами! Причем с малых лет. «Только учись хорошо…» И за это им все: и клубы, и стадионы, и лагеря.

— Так, а они? — возражала Наталья Сергеевна. — Вот кончат институт, станут работать.

— А пока? Почему не поехать в стройотряд? Да мало ли у нас работы! Не хватает проводников, почтальонов, нянь в больницах. Что за аристократическая брезгливость? Откуда? Это тоже труд, работа.

— Ну уж вы скажете! — усмехнулась Наталья Сергеевна.

— А что в этом такого? Ничего страшного. Почему вы можете работать в каком-то там киоске, а она…

— Нет, нет, перестаньте! — твердо заявила Наталья Сергеевна. — Я этого не допущу.

— И зря. Главное — заработать самому, своими руками. А уж там пускай тратят как хотят: туфли, брюки ли, магнитофон. Ведь в сто раз приятней тратить собственные, заработанные, так сказать, своим горбом. Разве не так? Так не лишайте же их этого удовольствия!

Задумавшись, Наталья Сергеевна наклонила голову.