Читаем Соседи полностью

— Ка-акой вы! Ух, вы и… — она поискала слово, — строгий! А мне, например, самой хочется делать им… ну, приятное. Да, да, не смейтесь, не качайте головой! Некоторые, например, отказываются возиться с внуками. Вот не хотят, и все! А мне — наоборот. Я — с удовольствием. Так и сейчас: вы их ругаете, а мне самой хочется проводить их на юг. Понимаете: самой! Ну что им преть в городе?

— Насколько я знаю, больших капиталов у вас как будто нет! Или имеются?

— Не иронизируйте. — Она подавила вздох. — Она моя дочь, а я ей мать — вот весь мой капитал. Как я могу жить, если знаю, что ей трудно? Я хочу умереть с сознанием: сделала все, что в моих силах. Ей потом не в чем будет упрекнуть меня.

— Упрекнет, будьте спокойны!

— Это ее дело, — устало произнесла Наталья Сергеевна. — А я исполнила свой долг. И если бы жив был ваш Борис, вы делали бы то же самое. Ну, не вы, так ваша жена. Что она — не мать? И я тоже хочу счастья своей дочери. Вы представляете, если у них с Никитой… ну, что-нибудь произойдет? Что тогда? Нет, нет, извините, но я слишком хорошо знаю, как тяжело приходится одинокой женщине.

Сердясь, Степан Ильич ссадил ребенка с колен.

— Нельзя! Вы совсем не думаете, что с ними будет после вас. Что они будут делать? Воровать, как Покатилов? Или как тот, на пристани: «Папашки-мамашки»? Вас же потом и будут упрекать: «Плохо воспитала!»

— Как умею.

— Это не воспитание. Вы путаете воспитание с кормлением.

— Опять вы волнуетесь!

— Как же не волноваться! Да мой Борис ни за что не позволил бы себе забрать у меня последнее. Ни за что! Я в этом уверен!

— Так, а мои? Что-то они уже наскребли. Что-то еще… достанут. Вот и…

— Ох, Наталья Сергеевна, Наталья Сергеевна, — зловеще покачал он головой. — Не хотел я говорить, но уж скажу. Сильно, очень сильно я подозреваю, что Владислав Семеныч не увидит и этой свой книги! Вот позвонит он опять — так ему и скажите.

Побледнев, она надменно вскинула подбородок.

— Интересно, о своем Борисе вы были такого же мнения?

Он холодно поднялся, одернул пиджак.

— Бориса прошу не трогать. Пр-рошу!

— Ну конечно! — вспыхнула она; такой он еще ее не видел. — Это же ваш сын! А все чужие — воры, жулики, тунеядцы. Паразиты!

— Да, паразиты! Да, жулики! — Он даже притопнул. — И тунеядцы… Спросите своего профессора, если вам противно меня слушать.

— Замолчите! Ради бога, замолчите!

— Не замолчу!

Не выдержав, она сломилась, зарыдала.

— Вы несносный человек! Несносный! Я вас ненавижу! — Топнула ногой. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Он выпрямился и сжал кулаки, думая, что этим сдерживает себя.

— Пр-рекрасно! Давно бы так! Давно бы!.. — и, выдвинув подбородок, пошел к двери с такой решимостью, точно собрался пробиваться силой. — Пр-ровожать не нужно!

Утром Степан Ильич, не вставая с постели, попросил свояченицу подать свежие газеты, на вопрос о самочувствии сердито ответил, что ничего страшного нет, и, раздражаясь, отказался как от предложения вызвать врача, так и от своего обычного утреннего кофе. Он чувствовал себя слабым, разбитым, слева в груди ощущался неприятный ком. Морщась, Степан Ильич старался улечься так, чтобы этот противный комок не беспокоил.

Разворачивая газеты, он пробегал их глазами и швырял на пол. Громкий шелест бумажных листов раздавался по всей квартире.

Клавдия Михайловна поскреблась к нему в дверь.

— Я сплю! — крикнул он.

— Вас к телефону.

Он изумился:

— Кто спрашивает?

— Какая-то женщина… — В голосе свояченицы был испуг.

Сдирая с лица очки, он кое-как оделся и наступил на ворох сваленных газет.

— Вечно вы… — ворчливо проговорил он, обходя ошеломленную старуху. Схватил трубку, рявкнул по-служебному: — Я слушаю!

В первое мгновение, узнав знакомый тихий голос, Степан Ильич стрельнул взглядом в свояченицу и быстро повернулся к ней спиной.

— Позвольте… — лепетал он, — как вы узнали мой номер?

Несколько раз оглянулся, проверяя, продолжает ли стоять Клавдия Михайловна.

— Какая разница? — слабым голосом издалека говорила Наталья Сергеевна. — Подумаешь, трудно узнать номер телефона!

— Да, в общем-то… Да.

— Я не спала всю ночь.

— Да, знаете ли… Да. Дико получилось. Мне нужно извиниться. Это моя вина. Вы уж… того… не держите зла.

— Ах, я совсем не об этом! У вас не сохранилось фотографии вашего Бориса? Бедный мальчик! Особенно эти дрова, этот велосипед… Почему вы молчите?

За Клавдией Михайловной со скрипом затворилась кухонная дверь. Все же, разговаривая, он прикрывал трубку ладонью.

— Мы сегодня увидимся?

— Наверное, нет. Нет, не удастся.

— Но почему? Что-нибудь случилось?

— Н-ну… вы же понимаете!

— А, ваши ребятки! Но тогда я повторю все, что сказал вам вчера. Вы понимаете? Ну, предложение, предложение! И жду ответа… Слышите, жду! Ответьте мне сразу, откровенно.

— Ну зачем вы так? — жалобно протянула она.

— А что мне делать? Предложите сами. Может, выкупить вас у ваших ребяток? Как крепостную! Или, может, украсть? Умыкнуть? Под покровом, так сказать, ночной темноты. Прекрасно, давайте я договорюсь с Василием, у него теперь своя машина.

— Перестаньте! — взмолилась она. — Ради бога, перестаньте!

Кажется, он действительно переборщил.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Тихий Дон
Тихий Дон

Вниманию читателей предлагается одно из лучших произведений М.Шолохова — роман «Тихий Дон», повествующий о классовой борьбе в годы империалистической и гражданской войн на Дону, о трудном пути донского казачества в революцию.«...По языку сердечности, человечности, пластичности — произведение общерусское, национальное», которое останется явлением литературы во все времена.Словно сама жизнь говорит со страниц «Тихого Дона». Запахи степи, свежесть вольного ветра, зной и стужа, живая речь людей — все это сливается в раздольную, неповторимую мелодию, поражающую трагической красотой и подлинностью. Разве можно забыть мятущегося в поисках правды Григория Мелехова? Его мучительный путь в пламени гражданской войны, его пронзительную, неизбывную любовь к Аксинье, все изломы этой тяжелой и такой прекрасной судьбы? 

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза