Сороковник. Книга 4

А когда Тот, кто обещал лёгкую победу, позорно скрылся, забыв о верных слугах — стало ясно: всё, капец. Тут им и осталось лечь в землю, прогоревшую на полметра вглубь — до шлака, до оплавленных камней…

Узнала я и то, как благородный паладин и безутешный супруг искали меня в пустыне, уничтожив заодно десант горных троллей, попавших под горячую руку. Как мой мысленный крик о помощи и боль последующего отката порядком оглушили сэра Майкла. Как Маркос временно взял на себя управление поисковым отрядом и нащупывал путь по связям на кости, по энергетическим нитям от отрезанных пальчиков, ведущим ко мне, их хозяйке, по невидимому другим магам следу…

И как Главе, готовому нажимать на немыслимые рычаги, лишь бы уговорить Совет прийти на помощь к безвестной обережнице — и вдруг удалось получить одобрение практически сразу. После чего с досадой констатировать: не только у него агентурная сеть звенела десятками тревожных сигналов: коллеги были готовы к чему-то подобному.

И как уставшие маги и воины, едва схоронив погибших и справив заупокойные службы, наскоро провели смотр оставшихся в живых и собрались на очередной военный Совет, призвав даже тех, кто по сути своей был пацифистом, но мощью обладал немеряной. Симеона, например. Как думали, чем продавить защитный купол над оазисом Рахимыча. Как вызвали сперва бурю — дабы согнать в одну точку грозовые тучи, затем взламывали купол стихиями — воздушной, водной, огневой — вот откуда та страшная гроза! Каким потрясением оказалось для некоторых, сомневающихся в необходимости вторжения в чужой клан, зрелище пыточных камер и Башни смерти… Николас рассказывал об умельцах, могущих снять информацию с предметов: эти Мастера прочли всё — вплоть до затихающего хрипа последней жертвы.

Конечно, памятуя, что здесь женщина и дети, братья смягчают подробности. Но даже я, взрослый человек, временами содрогаюсь. Впрочем, девочки внимают более зачарованно, нежели со страхом: для них, прошедших десятки компьютерных боёв, эти рассказы пока что абстракция, виртуальность. Я же прикоснулась ко всему по-настоящему.

Когда речь заходит об экспедиции, моё внимание ослабевает: впечатления от сегодняшних рассказов, услышанных в госпитале, совсем свежи. Оглядываюсь на окна. Светает. Вот это посидели…

Зато выговорились, наконец. Всласть. И узнали о себе много нового.

Причём, благодарить за удачную возможность нужно моего дорогого Наставника. Вряд ли наши посиделки состоялись бы, не пригласи он на постой чету старших дель Торресов, иначе, ума не приложу, где бы мы тут разместились. Впрочем, есть у меня основания подозревать сэра Майкла в некоем коварстве и в замысле оставить нас с наречённым наедине, ибо приглашение погостить касалось и девочек, и Николаса. Но не вышло: Никушка неожиданно заупрямился. Со свойственной ему безапелляционностью заявил, что не желает покидать налёжанное место у камина, ибо у него отродясь такого дивана не было, даже в личном особняке, а на намёк: "Не думаешь, что кое-кому надо о многом поговорить?" — без обиняков заявил: думает. Вот им с братом — обязательно надо, они, в конце концов, пятнадцать лет не виделись, а нормально, по-мужски побеседовать недосуг — то война, то свадьбы…

"А мы?" — обиженно заявила Машка, и глаза её налились самыми натуральными слезами. "Нам тоже нужно…"

…Почему-то я оказываюсь на крыльце Магиного дома, закутанная от ночного ветра в кашемировую шаль. Два открытых экипажа поджидают неподалёку. Доподлинно знаю, что из одного только что вышли мы с девочками и братьями-некромантами, второй доставил сюда обоих Кэрролов и дона с супругой.

"И где вы там разместитесь, в этом курятнике?" — не скрывает сарказма моя свекровь. Весь свадебный вечер она стоически хранила молчание и лишь сейчас подала голос. Какой ценой ей обошлась вынужденная немота — остаётся только гадать, но, судя по яростно сверкавшим глазам и снисходительной усмешке дона — ставка была достаточно соблазнительна.

Машка обиженно ставит бровки домиком.

"Не курятник, а сколько угодно места. Отличный дом, между прочим! Да у нас своя квартира меньше папиной кухни, а гостей случалось в три раза больше, и ничего, размещались, а уж здесь-то — хоть пляши. Всё будет норм: мы с Соней занимаем первый этаж, там два спальных места, как раз для нас, а папа с мамой — второй. Кровать там, правда, одна, но ничего, как-нибудь. Отлично устроимся, бабушка, не переживай".

Донну Мирабель передёргивает.

"Они устроятся, видите ли! А тот оболтус, что хочет с вами увязаться — его куда?"

Нашла чем напугать, так и читается на девичьих личиках. Это вы, донна бабушка, не видали нашей двухъярусной кровати, и не случалось вам привечать дядьёв с семействами — жёнами и племянниками, да ещё кучу бабушки-дедушкиных друзей, съезжающихся на юбилей или иную дату. А нам доводилось и раскладушку ставить на балконе, и кресла-кровати у соседей одалживать. А самые лучшие места были на полу. Бедлам, конечно, по головам ходили, зато весело!

Сонька даже не задумывается.