Сороковник. Книга 4

— Добро пожаловать домой, мальчик мой. Эль Торрес приветствует тебя.

И толпа позади фонтана взрывается радостными криками.

…Лишь перешагнув порог резиденции, дождавшись, когда закроются парадные двери, мой суженый позволяет себе пошатнуться и почти осесть на руках брата и кузена.

— М-минуту, — говорит он сквозь зубы, прикрыв глаза. Глубоко вздохнув, щёлкает пальцами… и прямо перед ним зависает портал, через разинутую пасть которого проглядывает наша спальня.

— Идти не хочется, — бурчит Мага, словно оправдываясь. Его подхватывают под белы руки — и в мгновенье ока переносят на собственную кровать.

— Полчаса, — сообщает он, не открывая глаз. — Полчаса — и я нормальный. Обещаю.

Впрочем, у него ещё хватает сил шевелить руками и ногами, дабы помочь тем, кто его раздевает. Представляю, как ему надоел этот плащ; а уж пролежать несколько суток в сапогах — просто пытка! Остаться босиком — вот блаженство!

Девочки уносятся на кухню за пирогом, Кэрролы скрупулёзно и методично, до молекул, сканируют новоявленного Архимага и лишь удивлённо переглядываются, переведя общение на закрытый уровень. Я не в претензии за их молчание, мне бы тоже не очень хотелось, допустим, чтобы врачи обсуждали моё состояние так, будто меня здесь и нет… Поглаживаю Магу по руке.

Мне столько нужно ему сказать, а слов нет.

— Я многое понял, Ива, — говорит он. — Но вот какая засада: почему для того, чтобы понять главные и простые вещи, нужно умереть? Почему нельзя просто жить, любить, радоваться — и дорожить всем этим, а? Знаешь… Если я начну это забывать — тресни меня чем-нибудь по голове, и посильнее.

— У меня осталась отличная мамина скалка, — отвечаю серьёзно. — Буду держать её под рукой.

— Не так скоро. — Он с блаженной улыбкой вновь прикрывает глаза. — Я намерен продержаться как можно дольше.

Кивнув мне, сэр Джонатан прижимает палец к губам — и они с Майклом нас покидают. Значит, пациент скорее жив, нежели…

И в самом деле, почему, чтобы понять очевидное, нужно умереть? Потерять навсегда лишь для того, чтобы осознать свои ошибки? Что сталось бы с дорогим доном, не будь его сын некромантом и уйди за грань навечно?

Боже ж мой… Да ведь он теперь Глава… Зачем ему это ярмо?

В растерянности оглядываю Магины руки. Обручальное кольцо на месте, а вот другого, с чёрным камнем, почему-то нет. Но ведь было, и все его видели!

«На полвека меня ещё хватит!» — заявила бабушка Софья.

Торресы долгожители. Надеюсь, и дорогой дон продержится достаточно долго, чтобы увидеть приумножение и расцвет своего клана. А мы с мужем…

Мы пока что будем заниматься тем, что задумывали. Простыми вещами. Жить, любить, растить детей — и дорожить всем этим. Чтобы дочки росли умницами-красавицами. Чтобы сыновья учились быть настоящими мужчинами. А дальше…

Поживём — увидим.

Ещё столько дел впереди… Так хочется узнать, что же там, с этим Раем, ведь его, похоже, спасли, но как? Сумеет ли Геля вернуться домой? Попросит ли, в конце концов, наш паладин её руки — или отпустит навсегда?

И непременно нужно разыскать родителей Марики и Марко.

И… найти и похоронить Диего, я помню.

И хоть на денёк заглянуть в мир двойной звезды. Раз уж Николас разохотился заделаться там Главой… В каждой шутке есть доля правды.

Я представила, как родственник трезвонит в колокольчик у закрытой двери особняка, потом, вспомнив, хлопает себя по карманам — и извлекает собственный ключ. Подхватывает раскрасневшуюся от удовольствия Элизабет на руки и вносит в её новый дом. Как замирает соляным столбом на парадной лестнице дворецкий с метёлочкой для пыли в руках, ахают горничные, вспыхивают от радости и перемигиваются средь бела дня люстры… А Ник, задрав голову, весело кричит:

— Константин, дружище! Я, кажется, заказывал завтрак?

— А так же обед и ужин, сударь, — сделав над собой усилие, мужественно отвечает Константин. — Прикажете накрыть в парадной столовой в честь вашего возвращения?

— Ты гений, дружище! Конечно, в парадной. И зови всех, немедленно. Во-вторых, я жутко по всем соскучился, а во-первых, и в главных — я представлю вам мою Элизабет, мою супругу.

— А мы… кажется, знакомы, — с запинкой отвечает дворецкий. И низко кланяется. — Рад видеть вас в добром здравии, сударыня. И…

«…живой».

Так и будет.

Что-то щёлкнуло в сложных механизмах Фортуны или Судьбы — кто их там разберёт — и камушек, однажды брошенный недоброй рукой и застопоривший одно колёсико, затем другое, третье, десятое — вылетел, наконец. Колёса завертелись на холостом ходу — а потом выправили движение. И хоть назад ничего не откатать, но многое стало на свои места так, как положено тому было изначально.

Нашли друг друга мы с суженым.

Вернулся к любимой Васюта, которого я всегда буду вспоминать с нежностью и теплом. Вернулись в отчие края русичи.