Сорок звонких капелей. Осенние листья

Куда не доходят древесные корни.

И пусть над землею крутая зима —

Там только прохлада и вечная тьма.

Им мало простору и много работы:

Дворцы сталактитов, подземные гроты…

И путь их неведомый скупо прорезан

И в солях вольфрама и в рудах железа.

И вот иногда эти темные воды,

Тоскуя по солнцу, идут на свободу!

Веселая струйка, расколотый камень —

И пьют эту воду горстями, руками.

В барханных равнинах, почти что рыдая,

Губами, как к чуду, к воде припадают.

Она в пузырьки одевает траву,

Ее ключевой, родниковой зовут.

То жилою льдистою в грунте застынет,

То вспыхнет оазисом в древней пустыне.

Вода ключевая, зеленое лето,

Вселенская лирика!

Песня планеты!

И вот ты пробилась

Биеньем упорным

Сквозь камни и глину,

Сквозь донную тину.

И омут с тех пор называется Черным,

Теперь отвечай, проясни нам картину,

Откуда пришла ты и где ты бродила,

Какие породы в пути проходила?

Не ты ль прижигаешь прибрежные травы?

В тебе благодать

Или только отрава?

Над омутом тихо. В окрестностях тихо.

Дрожанием росным горит Соловьиха.

5

А Васька здесь играл в войну,

Рассчитывал удар.

Враги бегут, враги в плену…

Но пленных он не брал.

То тихо спрячется в кусте.

То ляжет в лопухах,

А то ползет на животе

С рогаткою в зубах.

Пиратский флот идет сюда,

Но Васька, он не робок,

И в щепки рушились суда

Из спичечных коробок.

Опять враги со всех сторон:

Войны обычай древен…

Но больше всех, пожалуй, он

Любил спасать царевен.

И было так.

Пока в седле

Сквозь лес царевну мчал он,

Она с мальчишками в селе

Играла в «выручалы».

Мальчишки резались в лапту,

В реке коней купали,

А он скорей на кручу ту,

Пока не увидали.

Один запруды он прудил,

Один ловил лещей,

И незаметно он

Один

Остался вообще.

А началось-то с пустяков.

Его обидел Петька:

Дал по зубам без лишних слов.

Попробуй тут стерпеть-ка!

Шагов на двадцать отбежал,

Рогатку — из кармана,

Речной голыш покрепче сжал,

В глазах от слёз туманно.

Голыш тяжел, как сахар бел,

Теперь не жди хорошего.

И крикнуть Петька не успел.

Во рту у Петьки — крошево.

Мальчишки кинулись гурьбой,

А Васька — на чердак.

И стал он вроде бы чужой.

И все пошло не так.

Отец рукой махнул: «Пущай,

Чай, дальше будет видно…»

А он мальчишкам отомщал

За горькие обиды.

Как отомщал?

Играл в войну.

Рассчитывал удар.

Враги бегут, враги в плену…

Но пленных он не брал.

Рубил сплеча, в атаку шел

И сыпал градом каменным…

И было Ваське хорошо,

Как после ласки маминой.

Но жизнь строга.

Пока в седле

Сквозь лес царевну мчал он,

Она с мальчишками в селе

Играла в «выручалы».

6

Конечно, все еще придет

Во время жизни долгой.

Войне — черед,

Любви — черед,

И мужеству, и долгу,

Не понарошку упадет

Еще, быть может, он.

А может, девушку найдет,

Восторжен и влюблен.

В душе,

Холодный лед круша,

Любовь цветы разбудит.

И, может быть, его душа

Еще красивой будет.

Но в эту душу,

В темноту,

Негаданно, непрошено,

В далеком детстве,

В пору ту,

Дурное семя брошено.

И бледный маленький росток

Пускай заглох,

Он коренаст.

Еще при случае он даст

Больной, уродливый цветок.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

7

Когда светает, зачем огонь,

Кроме огня зари?

И звезды погасли одна за другой,

И разом все фонари.

Из серого город стал голубым.

Чище и строже стал,

Иди в этот час по местам любым —

Всюду Москва пуста.

Асфальт под ногами остыл давно,

Озерного глаже льда.

И если открыто твое окно,

Утро вошло туда.

Пушистым котенком присело на стол,

Вниз заглянуло — боязно.

Сперва шевельнуло книжным листом.

Поиграло от платья поясом.

Потом и пошло, завело игру,

На пол стащило ленты,

И щеку твою, и немного грудь

Задело пушистым чем-то.

Но ты не проснулась еще пока.

Яркие сны храня,

Их прикрывает твоя рука

От грядущего дня.

И вот ты шагаешь

С мешком за плечами.

Тебя называют:

«Товарищ начальник».

Начальник разведки

Орлова Надежда.

Таежные ветки

Цепляют одежду.

Из каменной щели

Грохочет река,

По грунту ущелья

Гуляет кирка.

Да был ли расчет твой

Надежен и точен?

Промывка породы…

Бессонные ночи…

Усталость…

Быть может,

Немного осталось.

Глаза тяжело

Закрывает усталость.

А старый профессор

Диктует сурово:

— Названье алмаза —

Арабское слово… —

Мелькают лопаты

Все чаще и чаще.

— Арабское слово —

Что значит

«Креп-чай-ший»… —

Прозрачные ветры

Проносятся воя.

Шумит до рассвета

Сибирская хвоя.

Алмазы сокрыты

Глубоко в земле.

Учебник раскрытый

Лежит на столе.

Все просто и мудро:

Экзамен… Отметки…

Московское утро…

Таежные ветки…

Уж улицы моют, панели метут,

Уж в городе нет тишины.

И день через десять грянет минут

Гимном большой страны.

Водой засверкает из белого крана,

Обрызжет, последние сны пересиля.

Звонок в коридоре.

«Кому бы так рано?»

На это отважится только Василий…

8

Поезд привстал и тут же ушел.

Оставив только двоих.

Ты, лес, белоствол,

Ты, лес, медноствол,

Заведи-ка поглуше их.

И лес, чтобы мягче ступать ногам,

Мох по пути стелил.

По деревьям птичий рассыпал гам,

Сквозь деревья солнце цедил.

Сверху был он огнист и сух,

А пониже,

Там, где трава,

Зацеплялась за каждый сук

Золотистая синева.

А над лесом шли да шли облака,

Белоснежные шли на юг.

— Как ты дорог мне!..

— Как ты мне близка!.. —

Не спастись от любимых рук…

Пробежал огонь.

Полыхнул костер.

Взгляд девичьих глаз удивлен и тих.

Как бездонную

Глубину озер,

Солнце теплое напоило их.

9