Сорок звонких капелей. Осенние листья

Но если правду говорить,

Алмаз и сам всегда горит.

И то не диво для меня:

Он — сын земли и сын огня.

Он был бы гладок лишь да чист,

Он сам в себе хранит лучи…

И слышит он ее слова:

— Чтоб камень твой затосковал,

Ты так устрой! И я тогда

С тобой останусь навсегда!

А мастер был хорош собой,

И он, конечно, принял бой.

Имел он руки кузнеца,

Что взял задаром от отца,

Да кудри цвета спелой ржи.

Но этим он не дорожил.

Он был красив, и юн, и смел,

И всё он мог и всё умел!

Вот начал мастер в ранний час

Дробить, гранить, светлить алмаз.

И день и ночь резцом, руками

Он гнал тоску в холодный камень.

И год прошел, и новый начат,

А нет у мастера удачи.

И так посмотрит, и на свет:

В груди — тоска, а в камне — нет!

И вот узнал он стороной,

Что где-то жив старик больной,

Который слеп уж много лет,

И что слепец хранит секрет,

Как можно голыми руками

Заставить жить холодный камень.

Он старика спросил:

— Скажи,

Как сделать, чтобы камень жил?

Болтают правду или нет,

Что знаешь ты такой секрет?

И так сказал ему старик:

— Алмаз, сынок, и сам горит.

И то не диво для меня:

Он сын земли и сын огня.

Он был бы гладок лишь да чист,

Он сам в себе хранит лучи.

Уж сорок лет тому назад

Я потерял свои глаза,

И скоро мой придет конец,

Я стар и слаб, и я — слепец…

Не мастер, нет! Я был бы бог,

Когда бы снова видеть мог!

Теперь послушай мой ответ:

Секретов в этом деле нет!

Алмаз — мертвец, хоть и горит,

Но ты проникни в свет зари,

Добейся, чем жива звезда,

Зачем весной цветет вода,

Зачем душистый мед цветам,

Откуда зелен цвет листа,

Откуда плод берет цветок.

В себе послушай крови ток.

И все, чем сам ты нынче жив,

В холодный камень тот вложи!

И душу всю вложи — и вот

Тогда твой камень оживет!

Что ж! Начал мастер в новый раз

Стальным резцом дробить алмаз.

Трудом, бессонницей, руками

Он гнал тоску в холодный камень.

И год прошел. И много лет.

В глазах — тоска! А в камне — нет!

И так сказал он наконец:

— Ты обманул меня, слепец!

Я понял, чем жива звезда,

Зачем весной цветет вода,

Зачем душистый мед цветам,

Откуда зелен цвет листа.

Я всё узнал! Во всё проник!

И сам, как ты, я стал старик!

Но вот уж сколько долгих лет

В глазах тоска, а в камне — нет!

Вся жизнь моя была обман!

Тогда сквозь памяти туман,

Сквозь лет прошедших полутьму

Старик увиделся ему.

Бела трясется голова:

— Ты позабыл мои слова!

Умом незрелого юнца

Ты их не понял до конца!

А я сказал:

«Чем сам ты жив,

В холодный камень тот вложи,

И душу всю вложи — и вот

Тогда твой камень оживет!»

И мастер понял в этот миг,

На что толкнул его старик.

И вспомнил он, что жизнь прошла

И что, наверно, умерла

Его невеста. Что давно

Вокруг и пусто и темно.

Что кудри цвета спелой ржи,

И всё, чем он не дорожил,

Что всё пропало без следа.

Что голова его седа…

И понял он, и понял он,

На что был жизнью обречен,

Что нет уже путей назад,

Пока глядят его глаза.

И начал он в останный раз

Дробить, гранить, светлить алмаз.

И год прошел, и больше двух…

Вдруг по селу пронесся слух:

Добился мастер своего,

И ожил камень у него!

Пришли, открыли дверь — темно.

В избе не топлено давно.

Висят сосульки с потолка.

Лежит старик. У старика

В руке остывшей, возле глаз,

Зажат оконченный алмаз,

Какой не видан ни в селе,

Ни по окрестной всей земле,

Ни по заморским сторонам…

Какой для сказки нужен нам!

Когда упал он из руки

На доски старого стола,

С реки порхнули ветерки,

И зорька вспыхнула светла,

В полях мелькнули васильки,

Звезда в тумане проплыла,

Зажегся иней на заре,

Сверкнула льдинка в ноябре,

И боль, как пламя, обожгла

Глаза смотрящих и сердца…

Исполнился завет слепца.

Исчерпан труд. Окончен бой.

Глаза — пусты. А в камне — боль!

1949—1956

ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ

Впрочем, сначала я хотел всё это назвать «Камешки на ладони».

Думаю, не одному мне приходилось сидеть на морском берегу, усыпанном мелкими разноцветными камешками. Они, правда, сначала не кажутся разноцветными — этакая однообразная сероватая масса. Их называют галькой.

Сидя на берегу, невольно начинаешь перебирать камешки вокруг себя. Возьмешь горсть — просеешь сквозь пальцы… Или возьмешь камешек и бросишь его в воду. Пойдут круги. Снова возьмешь камешек и бросишь в воду. Занятие не то чтобы очень интеллектуальное, но нисколько не хуже домино или подкидного дурака.

Неожиданно один из камешков останавливает ваше внимание. Он округлый, полупрозрачный, но полупрозрачная сердцевина его слегка красновата, как будто в нем растворена капля крови.

Или, напротив, он черный, как лаковый, а по черному лаку — желтый узор, похожий, скажем, на пальму.

Или по цвету он обыкновенный, серенький, но по форме — чистая женская туфелька.

Или он зеленый, а на нем летящая белая чайка. Да что говорить, бесчисленны и разнообразны камешки на морском берегу.

Понравившиеся вам, так сказать, экземпляры вы невольно складываете отдельно в купальную шапочку, или в башмак, или на разостланную газету. Хотелось бы их увезти в Москву, показать друзьям, самому полюбоваться зимой, вспомнить о синем море.