Сорок звонких капелей. Осенние листья

Забудусь я, как над водой ручейковой,

Задумаюсь, как над глубокой водой.

1948—1957

«Ты за хмурость меня не вини…»

Ты за хмурость меня не вини,

Не вини, что грущу временами.

Это просто дождливые дни,

Это тучи проходят над нами.

Ты ведь веришь, любимая, мне,

Я короткую хмурость осилю,

Где-то в очень большой глубине

Небо вечное, чистое, синее.

1949

Яблонька, растущая при дороге

Она полна задорных соков,

Она еще из молодых,

И у нее всегда до срока

Срывают жесткие плоды.

Они растут как будто наспех

И полны вязкой кислотой.

Она безропотно отдаст их

И остается сиротой.

Я раз тряхнул ее, да слабо.

А ветки будто говорят:

«Оставьте яблоко хотя бы

На мне висеть до сентября.

Узнайте, люди, как бывают

Прекрасны яблоки мои,

Когда не силой их срывают,

А я сама роняю их».

1947

Имеющий в руках цветы…

Лесная узенькая тропка

Вела девчонку от людей.

Девчонка оглянулась робко,

И стало очень страшно ей.

Седые космы елей черных,

Сторожкий шорох за спиной,

И птичий крик, и сказок вздорных,

Теперь припомнившихся, рой.

К тому ж, пожалуй, слишком рано

Внушали ей и там и тут:

«Смотри, поймают хулиганы

И… платье новое порвут!»

А лес вокруг, теплом облитый,

Сверкает, птицами поет.

Сейчас придет мужик небритый

И схватит, легкую, ее.

Как птица пойманная в клетке,

Ее сердечишко стучит.

А между тем, раздвинув ветки,

Выходит он и впрямь небрит.

Как видно, шел он лесом долго,

Цепляя мокрые кусты.

В одной руке его — кошелка,

В другой руке его — цветы.

Тут лета яркие приметы,

Купальниц крупных желтизна.

И, как ни странно, встреча эта

Девчонке вовсе не страшна.

Среди дремучей темноты

Она почувствовала все же:

Имеющий в руках цветы

Плохого совершить не может.

1957

Ответная любовь

Уже подростками мы знаем,

По книгам истины уча:

Лишь безответная, глухая

Любовь крепка и горяча.

Из тех же книжек нам известно —

Она по-своему живет:

Гудит, как пламя в печке тесной,

И, как вода в трубе, ревет.

Меж тем и жизнь внушает строго:

Нужны труба, ограда, печь,

И что без этого не могут

Огонь — гореть, а воды — течь,

И что, едва на волю выйдя,

Слабеют чувства и мечты…

Но я огонь свободным видел,

В нем было больше красоты!

Клубя нагретый рыжий воздух,

Он рвался так в холодный мрак,

Что перепутывались звезды

С живыми искрами костра.

Я видел также не мятежной,

А золотой воды разлив,

Она спала, весь лес прибрежный,

Весь мир в себе отобразив.

Ценя все вольное на свете,

Я любовался ею вновь

И встретил женщину, и встретил

Ее ответную любовь.

И вот она вольна меж нами,

Не стеснена, какая есть!

И к звездам рвется, словно пламя,

И мир отобразила весь!

1953

Идёт девчонка с гор…

С высоких диких гор, чьи серые уступы

Задергивает туч клубящаяся мгла,

Чьи синие верхи вонзились в небо тупо,

Она впервые в город снизошла.

Ее вела река, родившаяся рядом

С деревней Шумбери, где девушка живет.

Остались позади луга и водопады,

Внизу цветут сады и зной душист, как мед.

Внизу ей страшно все: дома, автомобили

И то, что рядом нет отар и облаков,

Все звуки и цвета ее обворожили,

А ярмарочный день шумлив и бестолков.

На пальце у нее железный грубый перстень,

Обувка не модна, и выгорел платок,

Но белые чулки домашней толстой шерсти

Не портят стройности девичьих легких ног.

Идет девчонка с гор, такая молодая,

Своей не осознав, быть может, красоты,

А парни на пути встают, обалдевая,

И долго вслед глядят и открывают рты.

Все взгляды на нее остались без ответа,

Не дрогнула ничуть тяжелая коса.

Идет девчонка с гор… С нее б создать Джульетту,

Венеру вырубить, мадонну написать!

Идет девчонка с гор, в которых, не ревнуя,

Мужчина тот живет, с обветренным лицом,

Кто смело подойдет и жестко поцелует,

Кто ей надел свое железное кольцо.

1954

Верность

Валдай, золотая погода,

Весенний цветочный наряд.

В зеленую темную воду

Замшелые сосны глядят.

В глубинке тенистой и мглистой,

Присмотришься — что-то мелькнет:

Быть может, карась золотистый

У самого дна проплывет.

Над хлебными нивами скоро

Цветенья поднимется дым,

А там уж из темного бора

Потянет настоем грибным.

Желанное время покоса

Пришло между тем наяву.

Седые обильные росы

К земле пригибают траву.

И косы гуляют со свистом

(Трава-мурава, не серчай!),

И так это сено душисто,

Что впору заваривать чай.

А я здесь приезжий и, может,

Еще не приеду сюда.

Чего же искать мне, чего же?

Остаться бы здесь навсегда.

Да мало ли видел я стран-то:

Там — тундра, там — солнечный край…

Вот новое место — Саранда,

И это тебе не Валдай.

Ну что из того, что не дома?

Субтропики… Праздничный вид…

Горячая синяя дрема

Над морем в Саранде висит,

Одиннадцать месяцев лето,

Листвы не роняют леса,

Вода же морская… Но это

Нельзя и в стихах описать!

До самого дна — голубая,

Прозрачна — до самого дна.

Как воздухом тихо ласкает,

Как бархатом гладит она!

Все море горит на закате,

Огнем полыхает вода…

Чего же, чего же искать мне?

Остаться бы здесь навсегда…

А женщины!.. Разве не то же

Случается с нами подчас?

Посмотрит и чем-то встревожит,

Холодным остаться не даст.

Глаза словно с детства знакомы,

А в них по-родному видна

Морская горячая дрема,

Валдайских озер глубина.

В словах ее слышится вызов.

И вот уже вяжется нить,