Сон разума

В голове зашевелились неопределённые мысли, чей общий смысл выражался в понимании того, сколь мало он знал, мало видел в своей жизни, или, наоборот, не мало, но много, может, и слишком много, но очень однообразного, однако без сожаления, в качестве констатации, от которой никуда не денешься. Потом открыл глаза, вернулся, понял, что вчера ошибся, отметив отсутствие романтики в этом месте, в этом быту: по всему вероятию, она была и здесь, но без всего лишнего, простая, естественная, полная и неизбывная, в отличии от его личных переживаний. Впрочем, и это не обязательно, а лишь могло показаться с непривычки, со второго взгляда. Но между тем Фёдор начинал втягиваться мыслями, расчётами, мечтами в окружавшую обстановку, проверял свои суждения о ней, переносил кое-что из прошлой жизни на её почву и пытался угадать, приживётся ли оно или нет. Как могло быть лучше до самой крайней степени, идеал такого образа жизни, ему не приходило в голову, однако если бы пришло, то оказалось чем-то очень конкретным, вроде большого крепкого дома, одиноко стоящего на краю поля, с одной стороны которого располагался бы лес, с другой – речка. Поле должно было бы быть обширным, ухоженным, за счёт него и жила бы его большая дружная семья. По выходным они бы ездили в соседнюю деревню километрах в пяти за покупками того, что сами сделать не в состоянии, раз в месяц – в небольшой городок поблизости, тоже за товарами, а раз в год, скорее всего, зимой, выбирались бы куда-нибудь подальше. Весной – посевная, возделывание земли на большом новом удобном тракторе, почти не в тягость; летом делать ничего не надо, разве только на дождь молиться, а, если его не случится, с тягостными вздохами о будущем счёте за электричество или расходах на солярку заниматься регулярным орошением, да пестицидами пару раз обработать; но вот осенью – сбор урожая, тут опять придётся потрудиться, однако в конце концов всё будет вознаграждено, лишь бы цену хорошую дали, из уже идут расчёты на будущий сезон. И так из года в год, всё обыденно и предсказуемо, для кого-то это, наверно, и будет счастьем, но потому Фёдору в голову ничего подобного не приходило, что идеал такой жизни – та же рутина, от которой он пытался освободиться, только в ней, в отличии от его собственной, посветлее, в ней есть лазейки для счастья. Сейчас он, воспользовавшись моментом неожиданно пришедшей зрелости, старался с бытовой рассудительностью, доведённой до предела простоты, подумать о своём будущем, решить, как жить дальше, однако постоянно сталкивался со странным недопониманием чего-то очень близкого и очевидного и уже несколько раз обрывался на полуслове. Встав и спокойно доплетясь до дома, безо всякого намерения пройтись куда-нибудь ещё, он просидел в нём весь остаток дня в состоянии просветлённой неопределённости, вновь совершенно ничем не занимаясь.

10.06 Осмотрел сегодня окрестности, в принципе жить можно, по крайней мере, несколько дней. Хотя вот не знаю, если бы возникла у меня необходимость выбора, если бы я вдруг решился переселиться в деревню, то, наверно, никогда бы здесь не остановился. Проблема даже не в неблагоустроенности быта, это как раз таки поправимо, тут всё несколько половинчато и недоделано, именно всё в совокупности, а не что-либо конкретное. Вроде и загород, но не деревня и тем более не отдельное хозяйство, сплошь дачи с садами-огородами, хлипкими домиками и жалкими заборчиками, вполне характерно, однако в совокупности с остальным совсем не серьёзно и не основательно, понарошку, что ли, для галочки, мол, посмотрите – постройки имеются; вроде бы и поле, но через чур мелковатое, без размаха, и что на нём обычно выращивают и выращивают ли вообще – непонятно, может, просто траву на покос; да вроде бы и лес, только не «лесистый»: тёмный-то он тёмный, но низенький, пришибленный, будто забитый, видимо, очень давно вырубленный, а теперь еле-еле восстанавливающийся, так что ни рыба, ни мясо, одно недоразумение, правда, только поблизости, далее чаща посущественней становится. А вот рощица берёзовая, обрыв и речка хороши, ради них и стоило приезжать, однако именно приезжать, но не оставаться жить. Нет, мне чего-нибудь другого подавай, восточней и южней и тоже у берега реки, там места обильней и раскидистей. Впрочем, я не знаток. Вид с обрыва действительно недурён; стоял некоторое время на краю и вниз смотрел, даже здесь умудрился порисоваться, причём опять бессознательно, а, заметив это, да ещё и то, что не перед кем кроме как самим собой, очень огорчился. Ладно, к чёрту.