Солнце восемь минут назад

– Зашла посмотреть, как вы, – с тревогой пояснила девушка. – Мне кажется, у вас небольшая температура. Ушиб сильный. Антитела… Надо было отправить вас в город с отцом и Леной.

– Нет! – уже во весь голос резко ответила Александра. Окончательно придя в себя, она смягчила тон: – Совершенно ни к чему. В больницу я не лягу, пока заказ не сдан, да и ушиб пустяковый. А что касается присмотра… Здесь я полагаюсь на тебя. Ты ведь почти медик.

Нина задумчиво кивнула:

– Так-то оно так. А знаете, Жора уже докопался до первого коттеджа, отпер дверь и нашел прямо у порога двух мертвых синичек. Они туда во время строительства залетели, а потом все окна закрыли щитами, и птицы остались внутри… Так жалко.

– Жалко, – автоматически повторила Александра.

– Жора сейчас дочищает последнюю дорожку. Можно я колено потрогаю?

Не дожидаясь позволения, Нина легко коснулась кончиками пальцев опухоли, распирающей повязку.

– Надо бы немножко подвигаться, а то отек блокирует мышцы. И лучше бы вам лечь у себя в спальне, а то здесь будет проходной двор, когда вечером все вернутся. Давайте помогу дойти.

На этот раз Александра не отвергла ее помощь. Одевшись, опираясь на руку Нины, неожиданно сильную, художница вышла на крыльцо, осторожно, боком, спустилась по ступенькам. Девушка взглянула в сторону одного из недостроенных шале:

– Смотрите, дверь открыта! Жора уже внутри. Это не человек, а снегоуборочный комбайн.

В этот миг на крыльце шале показался сам сторож. Он прятал нижнюю часть лица в сгибе локтя.

– Что такое? – крикнула Нина. – Кровь из носа пошла?

Вместе ответа парень схватился за перила веранды и перегнулся через них. Его худое тело сотрясали сильные спазмы.

– Опять приступ, кажется, – пробормотала Нина. Она рванулась было в сторону гостевого шале, но тут же остановилась. Александра крепко держалась за ее локоть, боясь потерять равновесие.

– Идем вместе, – предложила художница. – Вдруг я тоже чем-то помогу.

Когда они добрели до крыльца, Жора поднял голову и уставился на них покрасневшими глазами.

– Не ходите туда пока. – Он махнул в сторону распахнутой настежь двери. – Там, наверное, водяная крыса сдохла под полом. А может, не одна. В лесу, неподалеку, болото, там их много. Здоровенные, как ондатры. Они такие дуры, норы себе ищут. Осенью забирались в вентиляционные отверстия, в фундаментах. Но под конец-то все решетками наглухо закрыли. Они и дохнут там, вылезти не могут. Вонища, как от мешка гнилой картошки.

Жадно вдохнув полную грудь чистого холодного воздуха, парень добавил:

– Надо бы камин растопить. Вся вонь в тягу уйдет.

– А там есть камин? – оставив свою подопечную, Нина осторожно приблизилась к двери.

– Там только камин и есть, – бросил Жора. – А как ты себе представляешь строительство? Неужели потом перекрытие между этажами и крышу ломать, чтобы трубу вывести?

Нина не отвечала. Остановившись на пороге, она оглядывала темное помещение, освещенное лишь светом, падавшим из дверного проема. И вдруг девушка пронзительно вскрикнула, отшатнувшись.

– Что?! – Александра, забыв о боли, бросилась к ней. – Что там?!

Нина протягивала дрожащую руку, указывая в дальний темный угол. Александра, пытаясь не вдыхать омерзительный гнилостный воздух, застывший в шале, смотрела в указанном направлении, постепенно начиная различать некую огромную неподвижную массу, все больше напоминающую…

– Там кто-то сидит, – прошептала она. – Там человек!

И тут раздался звук, поразивший художницу и ее подручную сильнее, чем поразил бы крик ужаса. Жора расхохотался. Его плечи тряслись, но уже не от рвотных позывов. Парень вытирал выступившие на глаза слезы и тыкал пальцем в сторону двери:

– Человек?! Где вы видели таких людей? Это Масленица! Я сам ее сделал! Ее сожгут на гуляньях в честь открытия отеля.

– Масленица?! – опомнившись от испуга, Нина снова заглянула в дверной проем, а затем осмелилась переступить порог. – Какая страшная! А почему у нее нет лица?

– Лицо по старым обычаям не полагается, – разом посерьезнев, сообщил Жора. – Это считалось очень плохим знаком, взглянуть в глаза Масленице. В ее глазах оставалось все дурное, что было в прошедшем году. Поэтому раньше голову делали просто из снопа соломы, а сверху надевали ношеную рубаху. И была это изначально вовсе не Масленица, а богиня Марена, или Мара, или Морена, или Смертка, покровительница смерти, мороза и ночи. Это очень древний культ, он тесно связан с культом мертвых. Как и блины, кстати! Считалось, что…

Нина принюхалась и поспешно вернулась на крыльцо, перебив воодушевившегося рассказчика:

– Действительно мерзкий запах, ни с чем не спутаешь. Это вам не синички. Заканчивай лекцию и вези скорее дрова!

Ничуть не обидевшись, что его прервали, Жора покорно спустился с крыльца, вынул из сугроба скребок и поспешил к дровяному складу на задах большого шале.

– Занятная парочка эти братья, – не без иронии заметила Нина, глядя ему вслед. – Доморощенный астроном и самодеятельный этнограф. Оба, как я вижу, законченные неоязычники. И у них, как у всех самоучек, имеется одна общая черта: в какой-то момент они начинают нести полную ахинею.