Солнце полуночи

Сомнений не осталось. Теперь я знал, что означают эти слова. Величайшая радость моей жизни – это хрупкая, отважная, добрая, проницательная девушка, так мирно спящая рядом. Белла. Самая большая из радостей, какие только может предложить мне эта жизнь, и самая страшная боль – когда эта радость будет утрачена.

В кармане рубашки беззвучно завибрировал мобильник. Я достал его, взглянул на номер и приложил к уху.

– Я вижу, что ты сейчас не можешь говорить, – тихо произнесла Элис, – но мне казалось, ты должен знать: теперь уже восемьдесят к двадцати. Не знаю, что ты там делаешь, но продолжай в том же духе. – И она отключилась.

Разумеется, я просто не мог поверить ей на слово, не читая ее мысли, и она об этом знала. Она вполне могла соврать мне по телефону. Но я все равно воодушевился.

А делал я вот что: купался в моей любви к Белле, захлебывался, упивался ею. И не думал, что продолжать в том же духе будет трудно.

Глава 16. Узел

Всю ночь Белла спала так крепко, что это даже пугало.

В течение времени, которое теперь казалось мне очень долгим, с первого же момента, как я уловил ее запах, мне не хватало сил удерживаться в одном и том же душевном состоянии, не позволять ему поминутно метаться из одной крайности в другую. Сегодня меня бросало резче обычного: бремя неминуемо предстоящей угрозы довело меня до пика эмоционального стресса, подобного которому я не испытывал последнюю сотню лет.

А Белла продолжала спать: расслабленные руки и ноги, гладкий лоб, загнутые кверху уголки губ, вдохи и выдохи тихие и размеренные, как по метроному. За все ночи, которые я провел у нее, я ни разу не видел, чтобы она спала так мирно. Что бы это значило?

Я мог предположить только одно: это значило, что она так ничего и не поняла. Несмотря на все мои предостережения, она по-прежнему не верила в истину. И слишком доверяла мне. В этом она жестоко ошибалась.

Она не пошевелилась, даже когда в комнату заглянул ее отец. Было рано, солнце еще не встало. Я оставался на месте, уверенный, что незаметен в темном углу. Туманные мысли ее отца имели оттенок сожаления и вины. Ничего серьезного, как мне показалось, – просто осознание, что он опять оставляет ее одну. На миг он заколебался, но чувство долга – планы, товарищи, обещания подвезти – увело его прочь. Других предположений у меня не нашлось.

Чарли поднял громкий шум, вытаскивая рыбацкие снасти из встроенного шкафа под лестницей, но Беллу не разбудил. Даже ее веки ни разу не затрепетали.

После отъезда Чарли пришла моя очередь уходить, хотя мне и не хотелось покидать безмятежный покой ее спальни. Как бы там ни было, мирный сон Беллы успокоил меня. Я еще раз набрал полные легкие обжигающего запаха и задержал его в груди, оберегая боль в себе до тех пор, пока не сумею пополнить ее запасы.

Суета возобновилась сразу же после пробуждения Беллы: весь покой, который принесли ей сновидения, словно улетучился при свете дня. Шум ее движений был торопливым, несколько раз она выглядывала из-за штор, – видимо, ждала меня. От этого мое нетерпение усилилось, но мы же назначили время, я не хотел являться раньше и мешать ей собираться. Мои сборы были закончены, но в них чего-то недоставало. Да и мог ли я как следует подготовиться к такому дню, как этот?

Я был бы не прочь порадоваться – целому дню, проведенному рядом с ней, возможности получить ответы на все вопросы, которые задам, ее теплу, окутывающему меня. И в то же время мне бы хотелось прямо сейчас повернуться и броситься бежать прочь от ее дома, и чтобы сил хватило добежать до другого конца света, остаться там и впредь не подвергать ее опасности. Но я вспомнил подавленное, серое лицо Беллы в видениях Элис и понял, что на такое бегство мне никогда не хватит сил.

Я успел привести себя в весьма мрачное настроение к тому времени, как спрыгнул с тенистых веток и прошел по лужайке к дому. Стереть с лица признаки моего душевного состояния я пытался, но будто разучился управлять мимикой.

Я тихо постучал в дверь, зная, что она прислушивается, и сразу же услышал ее спотыкающиеся шаги на последних ступеньках лестницы в коридоре. Она кинулась к двери почти бегом, долгое мгновение возилась с засовом и наконец распахнула дверь так резко, что та с грохотом ударилась о стену.

Заглянув мне в глаза, она вдруг застыла, умиротворение минувшей ночи проскользнуло в ее улыбке.

У меня тоже слегка поднялось настроение. Я сделал глубокий вдох, заменяя застоялое жжение свежей болью, но она была гораздо слабее радости видеть ее.

В приливе любопытства я окинул взглядом ее одежду: на чем она все же остановила выбор? Это сочетание я вспомнил сразу же – свитер я приметил разложенным на самом видном месте, поверх ее древнего компьютера, рядом с белой рубашкой на пуговицах и джинсами. Светлый беж, белый воротник, светло-синий деним… Мне было незачем смотреть на самого себя, чтобы понять, что по цвету и стилю мы оделись почти одинаково.

Я усмехнулся. Опять нечто общее.

– Доброе утро.

– Что-то не так? – отозвалась она.