Солнце полуночи

С крыльца неторопливо спустился Эмметт. Я понял: если Розали нападет на меня, он встанет между нами. Не для того, чтобы защитить меня. А чтобы не дать ей спровоцировать меня, вызвать у меня желание дать отпор.

– Сожалею, – произнес я.

Было видно, как ее удивило отсутствие сарказма в моем голосе и быстрая капитуляция. Но она была еще слишком зла, чтобы принимать извинения.

«Ну что, теперь ты счастлив?»

– Нет, – ответил я, и боль в голосе подтвердила это.

«Тогда зачем же ты это сделал? Зачем рассказал ей? Только потому, что она спросила?» Сами слова были не настолько суровы, но тон внутреннего голоса казался болезненно колким. У нее в мыслях возникло лицо Беллы – точнее, карикатура на лицо, которое я люблю. Как бы сильна ни была ненависть Розали ко мне в тот момент, она не шла ни в какое сравнение с ее ненавистью к Белле. И Розали хотелось верить, что эта ненависть оправданна, вызвана исключительно моим проступком, а проблема с Беллой только в том и состоит, что она опасна для нас. Нарушено правило. Белла слишком много знает.

Но я же видел, что суждения Розали затуманены ревностью. Теперь уже было более чем очевидно, что Беллу я счел гораздо притягательнее Розали. Ревность приобрела искаженный оттенок, сместила акценты. У Беллы было все, чего желала Розали. Белла – человек. У нее есть выбор. Роз возмущало то, что Белла поставила все это под удар, заигрывала с тьмой, несмотря на то что имела другие возможности.

Роз была готова даже поменяться лицом с девчонкой, которую искренне считала невзрачной, если бы этот обмен сделал ее человеком.

Хотя Розали старалась не думать об этом, ожидая моего ответа, полностью вытеснить из головы такие мысли она не могла.

– Так почему? – требовательно спросила она, не дождавшись от меня ничего. Ей не хотелось, чтобы я и дальше рылся в ее мыслях. – Почему ты сказал ей?

– Вообще-то не ожидал, что ты сумеешь, – вмешался Эмметт прежде, чем я ответил. – Ты же редко произносишь это слово даже в нашем кругу. Недолюбливаешь его.

Он думал, как мы с Роз в этом похожи – как старательно мы оба избегаем названия ненавистной нам нежизни. Для Эмметта таких ограничений не существовало.

Каково быть таким, как Эмметт? Настолько практичным, чуждым сожалений? Уметь легко принимать то, что есть, и идти по жизни дальше?

Нам с Роз жилось бы счастливее, сумей мы последовать его примеру.

Увидев сходство между нами так отчетливо, я с легкостью нашел оправдания отравленным иглам, которые Роз продолжала метать в меня мысленно.

– Ты не ошибся, – сказал я Эмметту. – Вряд ли я вообще смог бы произнести это сам.

Эмметт склонил голову набок. Из дома за его спиной исходила волна изумления остальных слушателей. Только Элис не удивилась.

– Тогда как?! – прошипела Розали.

– Только не горячись, – предупредил я без особой надежды. Ее брови взлетели вверх. – Умышленного разглашения не было. Просто кое-что мы не предвидели.

– О чем ты говоришь? – спросила она.

– У Беллы в друзьях правнук Эфраима Блэка.

Розали застыла в удивлении. Эмметт тоже ничего подобного не ожидал. К такому повороту они оказались не готовы так же, как и я.

В дверях появился Карлайл. Теперь речь шла уже не о ссоре между Розали и мной.

– Эдвард?.. – вопросительно произнес он.

– Нам следовало знать, Карлайл. Разумеется, вожди предупредили молодежь, когда мы вернулись. И разумеется, молодежь не придала их словам значения. Для них все это выдумки. Парень, который ответил на вопросы Беллы, сам не верил в то, что ей рассказывал.

Реакция Карлайла меня не беспокоила. Я знал, какой она будет. Но за происходящим в комнате Элис я следил не отрываясь, чтобы узнать, что думает Джаспер.

– Ты прав, – сказал Карлайл. – Естественно, ничем другим это кончиться не могло. – Он вздохнул. – Не повезло, слушательница потомку Эфраима попалась понятливая.

Джаспер выслушал ответ Карлайла и встревожился. Но думал он скорее о том, чтобы уехать вместе с Элис, чем о том, как заставить замолчать квилетов. Элис уже всматривалась в его планы на будущее и готовилась отвергнуть их. Никуда уезжать она не собиралась.

– Невезение тут ни при чем, – сквозь зубы возразила Розали. – Это Эдвард виноват, что девчонка узнала.

– Верно, – подхватил я. – Виноват я. И мне правда жаль.

«Я тебя умоляю! – обратилась Роз ко мне мысленно. – Хватит уже прогибаться. Прекрати изображать раскаяние».

– Я не изображаю его, – ответил я. – Я понимаю, что все это моя вина. Меня угораздило наломать дров.

– Элис говорила, что я подумывала сжечь твою машину?

Я нехотя улыбнулся.

– Говорила. Но я это заслужил. Если от этого тебе станет легче – пожалуйста.

Она впилась в меня долгим взглядом, воображая предстоящий акт вандализма. Проверяла, не блефую ли я.

Я пожал плечами.

– Это же просто игрушка, Роз.

– Ты изменился, – опять сквозь зубы выговорила она.

Я кивнул:

– Да уж.