Солнечный удар

 - Нет, он не насильник — я бы по глазам увидела.

 - Ты такой тонкий психолог?

 - Не очень, но по–женски почувствовала бы. Вот грузин, тот — да. А этот — нет. У него взгляд приличный.

 - Интересное наблюдение. А раньше ты не могла этого заметить?

 - Значит, не могла, — отмахнулась Юля. — Что теперь делать–то будем? Кого искать?

 - Выходит, некого больше. Можно, конечно, для разнообразия тебя с Викой сюда примерить, но половая принадлежность мешает, не прокатит.

 Красавица немного подумав, вдруг вскинула кверху наманикюренный пальчик.

 - А помнишь, соседа снизу, который нас тогда на балконе подслушивал? Ну, лысый такой, страшный. Может он?

 - Угу, — кисло ухмыльнулся Андрей. — А помнишь Аделаиду, пасечника, уборщицу? Может они?

 - Значит, все–таки, чужие?

 - Уверен.

 - Получается, кончили дело?

 - Получается, так.

 - Сейчас опять прощаться начнешь?

 - Как держать будешь.

 Юля возмущенно выпятила нижнюю губу.

 - Интересно, почему это я тебя должна держать? Не хочешь, не надо. Плакать никто не станет.

 Полынцев, грустно вздохнув, поднялся со скамейки.

 - Ну, вот и определились. Когда не держат, надо уходить — это первое правило гусарского этикета.

 - Нет уж, дудки! — вскочила на ноги красавица. — На этот раз уйду я! Притомил ты уже своими дурацкими правилами! С меня лично хватит. Прощай.

 Андрей проводил ее невеселым взглядом. Опять разошлись во мнениях, на этот раз, кажется, окончательно…

 На лавочке просидел еще час, все ждал, не передумает ли? Но нет, видно, действительно, решила поставить точку над i. Сам виноват — какие могут быть вопросы. Отвлечься надо, сходить куда–нибудь, расслабиться. В ресторан? Нет — пить больше не хотелось. В кино? Можно. В цирк? Тоже неплохо. А еще лучше — туда и сюда сразу. Вот именно…

 От души истерзав себя сопливой мелодрамой, тупым боевиком, вечерним представлением в цирке, а также бесплатным концертом на центральной площади, с чувством полной эстетической удовлетворенности за полночь он вернулся в санаторий. Теперь, пару страничек на ночь, под заливистый храп соседа Попова, и невеселые думы окончательно обмякнут, а если повезет, и совсем развеются. Книга, как всегда, лежала на тумбочке.

 'Мы зацепились за окраину Грозного, как скрепка за лист ватмана. Держась непрочно и неуверенно, наши подразделения (даже не наступая) теряли за сутки до 10–ти человек под снайперскими пулями. Закопченные дома, торчавшие вдоль улиц зубьями горелой расчески, были нашпигованы боевиками под самую крышу. Город напоминал Берлин 1945 года. Штурмовые отряды пробиваясь к центру, освобождали одно здание за другим. Но мало захватить, надо еще удержать. Ночью войска оттягивались назад, с тем, чтобы пополнить боезапас и отдохнуть. На передовых рубежах, словно живые заклепки, оставались только опорные пункты. Нашей группой заткнули высотку перед дворцом Совмина.

 Выглянув из окна 7 этажа, я поймал себя на мысли, что смотрю кадры кинохроники времен Великой Отечественной. Руины и пожарища, обугленные танки, с оторванными и разбросанными по площади башнями, глубокие воронки, изрешеченные в дуршлаг стены зданий, пробитые солдатские каски, окровавленные бушлаты, пустые цинки из–под боеприпасов. Все это было не на экране, все это дымилось и смердело прямо на глазах.

 - Куда высунулся, сынок? — услышал я за спиной голос полковника Зайцева, высокого, с борцовской фигурой, командира сибирского СОБРа. — На тот свет решил заглянуть?

 - Обстановку сверху рассматриваю. Где тут наши, где чужие?

 - Наши на базу отошли, к утру вернутся, если мы с тобой здесь удержимся.

 - А если нет?

 - По новой начнут штурмовать, со старых позиций. Ты лучше бойницу оборудуй, пока совсем не стемнело, а то ночью, боюсь, не до того будет.

 - Думаете, полезут?

 - Обязательно. От дневного боя остынут и дадут нам жару.

 И дали.

 От первой мины высотка чуть вздрогнула, но быстро успокоилась. Вторая заставила ее потрястись основательней, осыпав штукатурку, обвалив рамы и подоконники. После третьей, следом четвертой и пятой, здание заиграло, как мачта в шторм. В окна полетели ракеты гранатометов. Потолки начали крошиться, стены выгибаться, пол раскачиваться палубой. В панике, мы бросились на первый этаж.

 - Назад, на позиции! — заорал с лестницы Зайцев. — Сейчас духи полезут!

 И полезли.