Солнечный удар

 - И где же?

 - А в ком ты вчера заметила приличный взгляд?

 Андрей, по–свойски, налил в чашечку стоявший на столе апельсиновый сок, сделал пару нескромных (с хлюпаньем) глотков. А чего, спрашивается, стесняться? Если хозяйка не отличается любезностью, то гость имеет право вести себя вольно. Это одно из гусарских правил (сам придумал… только что).

 - В Елисее? — неуверенно предположила Юля.

 - Вот и вся разгадка.

 - Как это?

 - Ну, вот смотри, у меня приличный взгляд?

 Красавица подтянула на грудь одеяло.

 - Чересчур. С тобой в одной постели можно спать, не опасаясь за собственную невинность.

 - Согласен, если сама не захочешь.

 - Женщине, для того, чтобы чего–то захотеть, нужно сначала внимание почувствовать, признания в любви послушать, цветы под дверью увидеть. Ты мне хоть один цветочек подарил? В любви хоть раз признался?

 Андрей на это (необоснованное с его точки зрения) замечание, отреагировал известными строчками.

 - Лучше б я признавался в любви лошадям да бездомным собакам.

 Юля нервно дрыгнула ножкой под одеялом.

 - Таких уродов, как ты, Полынцев, еще поискать.

 - Спасибо за комплимент, у меня тоже о тебе приятные воспоминания остались. О любви нужно было раньше щебетать, когда делами чрезмерно увлекалась. А теперь настало другое время. Проехали станцию. На вопрос отвечай. Убить я могу или нет?

 - Запросто, потому что ты хорек. Я помню, как тогда, в подвале…

 - Что и требовалось доказать. Елисей не мог изнасиловать, но постоять за правое дело мог. Потому что он — бывший вояка.

 - С чего ты взял?

 - Однажды на экскурсии я видел, как он в шутку отдавал честь Аделаиде. Очень лихо, между прочим, это делал: с фиксацией, с оттяжкой, чувствовалось, что рука знает движение. Опытному глазу сразу заметно.

 Полынцев, встав из–за стола, продемонстрировал бравое отдание воинской чести. Вытянувшись в струнку, как на параде, распрямил пальцы правой руки, стремительно вскинул ладонь к голове и лихо щелкнул каблуками, в тот момент, когда она застыла у виска.

 - Гусар! — с сарказмом восхитилась красавица.

 Андрей сделал четкую отмашку (сначала чуть дернув ладонью назад, потом резко выбросив ее вперед).

 - А то! Лучшим строевиком в батальоне был, между прочим. Это вам не фигушки под одеялом крутить.

 Юля вытащила руки наружу.

 - Хочешь сказать, что Могила из военных?

 - Скорее всего. И, вполне вероятно, воевал в Чечне. Отсюда вывод: имел мотив — месть. Я допустил ошибку, что разговаривал с ним, как с простым человеком, поэтому сделал неверный разбор полетов. Федулыч оказался крепким орешком. Сначала пробил меня на отношение к убийству и, когда не нашел понимания, закрылся, увел беседу в дурацкое русло. Кстати, про медаль расспрашивал, еще одно доказательство, что он из служивых. Гражданские люди обычно такими вещами не интересуются, для них это простые железки, им премии подавай, материальные блага.

 - Слушай, так он же сегодня уезжает! — встрепенулась Юля. — Вчера прощаться заходил, сказал, что утром поезд.

 - Во сколько?

 - Не уточнял.

 - Метнусь на вокзал, может, застану.

 - Я тоже, — засуетилась красавица.

 - С тобой, точно, не успею. Какой город?

 - Челябинск.

 - Счастливо оставаться.

 Полынцев выскочил из номера.

 Юля в очередной раз уткнулась взглядом в закрытую дверь. Правда, теперь с большим оптимизмом. Вернется же он рассказать, что там получилось с этой версией? Или нет? Вообще- то, с него станется. Лапоть.

 

 Андрей забежал в здание вокзала и посмотрел на табло. Челябинское направление пока не высвечивалось. Хорошо, значит время пока терпит. Он прошел через многолюдный зал к справочному окошку.

 - Расписание на стене, — не поднимая головы, выдала точную информацию худощавая, с длинным носом, девушка.

 После десятиминутного обзора четных, нечетных, зимних, летних и прочих списков, удалось выяснить, что прямой поезд отправляется только через час. А проходящие… в них сам черт ногу сломит. Но, скорее всего, Могила взял билеты на прямой, так что шансы есть. Андрей вышел на перрон, закурив, присел на обшарпанную лавочку. В помещениях вокзалов, сколько их не мой, не вентилируй, все равно держится специфический запах. Этакий коктейль общественно- туалетных, газетно–обувных и буфетно–водочных ароматов. Не сказать, чтоб слишком противный, но и приятным тоже не назовешь. Свежий воздух, все–таки, почище будет.

 - Молодой человек, присмотрите, пожалуйста, за чемоданом, — обратилась к нему пожилая, в детской панамке, женщина. — У меня где–то внук потерялся, пробегусь быстренько по вокзалу.

 - Только недолго.

 - Я мигом.

 Учат их, учат, а все равно оставляют вещи незнакомым людям, хоть кол голове теши. Потом еще возмущаются. А кого винить, спрашивается, когда сами имущество кому ни попадя раздают.