Солдаты

торопливо растер горячей ладонью слезы на своих смуглых и грязных щеках.

-- Да, невеселая картина... -- согласился Забаров. -- А это ваши? -- и

он кивнул в сторону догоравших немецких танков, надеясь хоть чем-нибудь

ободрить старшего лейтенанта.

-- Кажется, наши. А впрочем -- не знаю... Тут все поработали. Да это и

не так важно.

Аким -- он был сейчас задумчивый и тихий -- помог Гунько подняться и

посмотрел на него заблестевшими вдруг глазами -- вот так когда-то глядел он

на сержанта Фетисова, колдовавшего в своем блиндаже над миной. Акиму вдруг

захотелось крепко обнять офицера. Губы разведчика шевелились. Казалось, с

них вот-вот сорвутся взволнованные, несвязные слова. Но Аким промолчал и

отошел в сторону.

-- А где вы пропадали? -- спросил Гунько.

-- Отбивались от немцев, -- ответил Забаров.

-- Ну и как, отбились?

-- На сегодня -- да. Правее, говорят, немец потеснил наших, а тут --

нет. Вот ведем пленных к генералу. Гитлеровцы образца тысяча девятьсот сорок

третьего года. Полюбуйтесь!

Разведчики присоединились к артиллеристам, помогли им вновь перевязать

раненых. И только после того, как раненые немного успокоились, Гунько

приблизился к немцам.

-- Ком... ком!.. Шнель, говорю! -- Ванин подтолкнул вперед пленных

немцев. Гитлеровцы затравленно озирались, послушно исполняя Сенькины

приказания.

-- Только трех живых и нашли. А остальные все дохлые, -- сообщил Ванин.

Гунько долго сверлил глазами стоявшего впереди немца и вдруг

размахнулся, чтобы ударить его, но тут же почему-то опустил руку.

-- Аким, -- позвал Сенька своего друга. -- У меня для тебя подарок

есть, -- и, порывшись в кармане, он вынул оттуда очки с блестящей золотой

оправой. -- Получай, друже, да благодари своего верного приятеля, Семена

Прокофьевича. Я вон у того, который без пилотки, одолжил...

Аким внимательно посмотрел на Сеньку, повертел очки в руках, похвалил

их и вернул немцу.

-- Вот сердобольная интеллигенция!.. Для тебя же старался. Ведь свои-то

ты потерял, а без очков, поди, ни черта не видишь! -- набросился на него

Ванин. -- Попался бы ты им!..

-- Так мы ж не фашисты,-- возразил Аким. Не знал он, какую великую

обиду причинил Сеньке, отказавшись от его подарка. -- Их этому учили --

чтобы грабить, убивать... Такая у них война... Как ты этого не можешь

понять, Семен!..

-- Не фашисты мы -- это да... -- невнятно бормотал Ванин.

Но кругом него лежали убитые бойцы из батареи Гунько, все они полегли

от рук немцев, и горячее Сенькино сердце требовало мщения. Сеньку возмущали

рассудительные, спокойные объяснения Акима.

Шахаев подошел к Ванину, положил свою руку на его плечо, тихо,

убежденно сказал:

-- А ты, Семен, не горячись. Подумай над словами Акима. Он правильно

сказал. Вон, смотри, старший лейтенант Гунько и тот не смог ударить

пленного, а сколько он потерял сегодня своих товарищей. Нельзя нам этого

делать, Семен. Пойми!

Семену хотелось возразить, но не в его силах было спорить с парторгом.

Он вдруг подошел к немецкому солдату, который благодарно и заискивающе

посматривал на высокого и худого русского бойца, вернувшего ему очки. Сенька

сощурил свои кошачьи глаза, злые зрачки сузились.

-- Ви гейц?

-- Вас, вас?

-- Ви гейц?.. Оглох с перепугу-то!.. Как дела, спрашиваю?

-- Шлехт, -- наконец поняв, выдохнул немец.

-- Вполне согласен, -- с удовольствием подтвердил Сенька. -- Дела ваши

действительно шлехтовые. Одним словом -- капут!

-- Капут, капут! -- хором и, казалось, с радостью забормотали немцы,

услышав самое популярное у них сейчас слово.

-- Благодарим за полезные сведения! -- и, сплюнув, Ванин отошел от

пленных.

Гунько неплохо говорил по-немецки.

-- Много русских побил? -- обратился он к "Сенькиному" немцу.

Тот вздрогнул, губы его мелко затряслись. Глаза забегали.

-- Я не убивал русских... Я -- санитар. У меня даже винтовки не было...

А вот Эрих убивал, много убивал, -- заторопился немец, показывая на

побледневшего солдата. -- И Ганс убивал... Они -- автоматчики.

Гунько задумчиво и даже с какой-то глубокой грустью смотрел на немецких

солдат. Его отвлек прибежавший на батарею посыльный от командира дивизиона.

-- Сведения, что ли, требуют? -- устало спросил Гунько.

-- Так точно, товарищ старший лейтенант. О боевом и численном...

-- По всей форме?

-- Так точ... -- перехватив иронический взгляд, офицера, посыльный

замялся. -- В общем, сводку о потерях майор требует... Начальник-то штаба

убитый... Снаряд в блиндаж угодил...

Гунько не удивился печальной новости: многих не стало в этот день.

-- Ну что ж... Вот гляди... -- он обвел глазами место, где еще утром

стояла целой и невредимой его батарея. -- Орудий ни одного, из людей двое

здоровых, десять раненых. Вот еще один пехотинец к нам присоединился.

Остальные убитые. Так и доложи. А писать мне не на чем. Да и писаря вместе с

бумагами завалило. -- Гунько показал на глубокую воронку, из которой торчмя

стояло несколько расщепленных осколками бревен.

-- Есть доложить -- вся батарея погибши!..