Содержанка для президента

— Учись, Маришка, пригодится. Мужики они, конечно, смотрят на упругий зад и торчащие сиськи, но голодный мужик думает только о жратве. А жратва, Маришка, должна быть самой вкусной только у тебя, чтоб даже когда сиськи-письки увянут, было чем мужика завлечь. Ни одна самая сладкая пилотка в мире не сравнится с виртуозно приготовленным аппетитным жаркое, сочным борщом и пирожками. Это я тебе говорю, как женщина, прожившая в браке почти сорок лет. Поняла?

Да, я поняла… и мужа ее Тимофея знала. Всегда домой, всегда с любовью говорил «моя Людочка». Красивый мужик, видный. Начальник охраны у отчима в гостинице. Ни на одну женщину не смотрел, бежал домой к своей Людочке с пятьдесят восьмым размером одежды и толстой рыжей косой, закрученной вокруг головы.

Глеб пронес сумки мимо застывших Виолетты и Гройсмана прямиком на кухню, поставил возле стола, и я принялась радостно раскладывать их по холодильнику и по полкам, когда вдруг на кухню вошли двое. Один тот самый с залысинами, который меня из гостиницы сюда вез и второй, по виду напоминающий тройной шкаф, стоящий у отчима в подсобке среди старой мебели.

— Так… выноси все это, грузи в машину.

— Что? — я заслонила собой продукты. — Как это выносить? Вы… вы в своем уме?

— На проверку. В лабораторию.

— Куда? — я выхватила у здоровяка сумку с продуктами и поставила обратно на пол.

— В лабораторию. Каждый из этих продуктов должен пройти проверку на ядовитые вещества и…

— Какие вещества? Вы больной? Я лично их купила в супермаркете. Там все люди покупают и…

— Выноси, Миш.

Они обошли меня и принялись вытаскивать сумки из кухни. Глеб с виноватым видом стоял у двери.

— Я же говорил, Марина,… говорил, что нельзя…

От обиды у меня слезы выступили на глазах, и я продолжала выхватывать сумки у охранников, не понимая, что именно они затеяли, и почему продукты должны пройти какую-то проверку.

— Что за бред? Мы что при дворе, а Петр царь? Что за глупости?

— Альберт Игнатьевич, что делать? Выносить или…

— Свяжись с Петром Ростиславовичем. Он сказал, по таким вопросам с ним говорить. — заметил Гитлер.

— Но сейчас пять вечера… он занят в это время с…

Я вся обратилась в слух. Занят с кем?

— Лучше позвонить, чтоб не было проблем. Уж поверьте, я знаю, что говорю.

Они вышли за дверь, а на меня искоса посматривал Гитлер и виновато прятал глаза Глеб. Голос Игнатьевича доносился обрывками и издалека. Я не могла расслышать, о чем он говорит. Только стояла и сжимала в руках пакет со свежей говядиной и смотрела, как из другого пакета выпали специи и рассыпались по полу. Подумала о том, что куркума оставит желтые пятна…

Дверь открылась, и я увидела красную физиономию начальника с залысинами. Он ткнул пальцем в Глеба.

— Она готовит — ты пробуешь. И… потом на ковер. За то, что без моего ведома по супермаркетам шлялся.

От радости я захлопала в ладоши и взвизгнула. Все остальные обернулись ко мне и странно на меня посмотрели. Аборигены чертовы. Ничего, постепенно начнем есть неорганическую нормальную еду.

Глава 12

Я ждала его с накрытым столом в самом красивом платье, из всех купленных Эллен, с распущенными до поясницы волосами и в чулках. Неизменном атрибуте соблазнения.

Ужин дразнил ароматом, красиво сервированный стол ломился от блюд, приготовленных лично мною без помощи поваров, я украсила его красиво сложенными салфетками и мелкими свечами. Посередине стояло две бутылки вина. Красного и белого. Так как я не знаю, какое именно он любит.

Примерно час меня распирало от эйфории. Я представляла себе, как он войдет в зал, как увидит весь этот стол, как будет восхищен моими стараниями. Я представляла себе, как он сметет со стола пустые тарелки и возьмет меня почти голую на этой белой скатерти, а потом мы будем лежать на пушистом ковре у камина и пить вино.

Через час мысли начали испаряться, и я уже не фантазировала, а начала искать недостатки в ужине, нагрела все еще раз, переложила заново вилки, протерла ножи. Сменила музыку на блюз и подошла к окну. С неба срывался первый снег. Девственно белый, прозрачный кружевными тоненьким хлопьями падал на землю и тут же таял.

Примерно так же, как и моя эйфория, мои фантазии, мои ожидания. Около десяти часов вечера я нагрела ужин в четвертый раз, сменила догоревшие свечки в третий раз и попросила принести холодное вино, а это отправить в холодильник.

Где-то по коридору сновал радостный Гитлер вместе со злорадствующей Виолеттой. Я слышала их голоса, но не выходила к ним, а так и сидела за столом, как идиотка.