Сочинения в 3-х тт. Том 3

Мими ничем не выдала, что услышала дочь. Все еще держа за руки, она повела нас в гостиную, болтая:

— Вы знаете лейтенанта Гилда. Он очень приятный человек, но я уверена, что злоупотребляю его терпением. Я была так смущена. А теперь вы здесь и…

Мы вошли в гостиную.

Гилд сказал мне:

— Привет, — а Норе: — Добрый вечер, мадам.

Человек, которого он назвал Энди и который помогал ему обыскивать комнату в то утро, когда Морелли нанес нам визит, недовольно кивнул нам.

— В чем дело? — спросил я.

Гилд краешком глаза посмотрел на Мими, затем на меня и объяснил:

— Бостонская полиция нашла Йоргенсона, или называйте его как хотите, в доме его первой жены и допросила по нашей схеме. Главное, он, кажется, ничего не имеет общего с убийством Вулф, и миссис Йоргенсон может доказать это, потому что у нее есть улики против Уайнента. — Его глаза снова остановились и «Мими. — Мадам вроде не хочет говорить «да» и вроде не хочет говорить «нет». Сказать правду, мистер Чарлз, я не знаю, как понимать ее.

Это мог понять только я. Я предложил:

— Возможно, она испугалась. Он был разведен с первой женой?

— Первая жена говорит, что нет.

Мими вмешалась:

— Уверяю вас — она лжет.

Я сказал:

— Тише! Он вернется в Нью-Йорк?

— Похоже, он заставит нас применить к нему санкции, если мы хотим его заполучить. Бостонская полиция сообщает, что он настаивает на адвокате.

— Он нам так нужен?

Гилд пожал плечами.

— Если это поможет нам в расследовании убийства. Мне наплевать на его старые обвинения и двоеженство. Если что-то меня не касается, то я людей зря не тревожу.

Я обратился к Мими:

— А ты что скажешь?

— Могу я поговорить с тобой наедине?

Я посмотрел на Гилда. Он не возражал:

— Пожалуйста, если это поможет делу.

Дороти тронула меня за руку.

— Ник, послушай сначала меня, я… — И замолчала.

Все смотрели на нее.

— Что? — спросил я.

— Я хочу сначала поговорить с тобой.

— Давай.

— Я хочу наедине.

Я похлопал ее по руке.

— После.

Мими ввела меня в спальню и тщательно закрыла дверь. Я сел на кровать и закурил сигарету.

Мими прислонилась спиной к двери и улыбнулась мягко и доверчиво. Так прошло около минуты. Затем она вкрадчиво осведомилась:

— Я нравлюсь тебе, Ник? — И когда я ничего не ответил, продолжала: — Ведь правда?

— Нет.

Она засмеялась и отошла от двери.

— Ты хочешь сказать, что не одобряешь мои поступки. — Она села на кровать рядом со мной. — Но я нравлюсь тебе настолько, чтобы ты помог мне?

— Посмотрим.

— Посмотрим — на что?

Открылась дверь, и вошла Дороти.

— Ник, я должна…

Мими вскочила и встала перед дочерью.

— Убирайся отсюда! — проговорила она сквозь зубы.

Дороти вся напряглась, но ответила:

— Я не уйду! Ты не посмеешь.

Мими ударила ее по лицу тыльной стороной ладони.

— Убирайся отсюда!

Дороти вскрикнула и поднесла руки ко рту. Так, с руками у рта, глядя перепуганными глазами в лицо Мими, она вышла из комнаты.

Мими снова закрыла дверь. Я предупредил:

— Ты должна прекратить распускать руки.

Она, казалось, не слышала меня. У нее был тяжелый, задумчивый взгляд, губы чуть-чуть выступали в полуулыбке. И когда заговорила, голос у нее был более тяжелый и гортанный, чем обычно:

— Моя дочь влюбилась в тебя.

— Чепуха!

— Да, и она ревнует меня. Ее прямо переворачивает, когда а подхожу к тебе. — Она говорила так, как будто думала о чем-то другом.

— Чепуха. Возможно, что-нибудь осталось у нее с двенадцати лет, но это все.

Мими покачала головой.

— Ты ошибаешься. Но все равно. — Она снова села на кровать рядом со мной. — Ты мне должен помочь в этом. Я…

— Да, ты нежный цветок, которому нужна защита сильного мужчины.

— О, это… — Она махнула рукой в сторону двери, через которую ушла Дороти. — Уж не становишься ли ты… Да, ты ничего раньше не слышал, не видел, не делал. Беспокоиться тебе не о чем. — Она улыбнулась, как раньше, глаза у нее были тяжелые, задумчивые, губы она слегка вытянула вперед. — Если ты хочешь Дороти, бери ее, но не нужно сентиментальничать по этому поводу. Но не будем об этом. Конечно, я не нежный цветок. Да ты никогда и не считал меня такой.

— Нет, — согласился я.

— Тогда ладно, — проговорила она, как будто приняла окончательное решение.

— Что «тогда ладно»?

— Не надо кокетничать со мной, черт побери! Ты знаешь, что я имею в виду. Ты понимаешь меня так же хорошо, как и я тебя.

— Почти, но это ты начала кокетничать…

— Я знаю. Это была игра. Сейчас я не играю. Этот сукин сын сделал из меня дуру, Ник, совершенную дуру. Сейчас он попал > беду и хочет, чтобы я ему помогла. Я помогу ему! — Она положила руку на мое колено и острыми ногтями впилась мне в тело. — Полиция. Они не верят мне. Как я могу заставить их поверить, что он лжет, что я знаю об убийстве не больше, чем они от меня услышали?

— Возможно, ты и не сможешь заставить их поверить, — медленно проговорил я, — особенно если Йоргенсон только повторяет то, что ты поведала мне несколько часов назад.

Она перевела дыхание, и ее ногти снова впились в меня.

— Ты сказал им это?

— Нет еще.

Я убрал ее руку со своего колена. Она вздохнула с облегчением.

— И, конечно, ты им сейчас не скажешь, да?

— Почему нет?