Собрание сочинений. Том 9

Снова от крови на рельсах мокро.
Мир, как открытая рана.
Станции лондонского метро —
родственницы Беслана.
Рельсы на станции детства – Зима
с бабочками узорными,
странно, что в мире, сходящем с ума,
вы еще кем-то не взорваны.
Каждый автобус, вагон, магазин —
будущие могильники,
где по хозяевам из руин
плачут щенками мобильники.

Наша планета – всемирный перрон
вместе с детьми грудными.
Господи, хоть бы кровавый террор
сделал всех сразу родными!

Как же звонили бесстыднейше вы,
наши сограждане злобные,
в радиостанцию «Эха Москвы»
после трагедии в Лондоне.
Торжествовала звонков канонада:
«Так им и надо!
                         Так им и надо!»
Наш доморощенный сталинский Рим
вычеркнул слово «пощада»,
тыча в арену пальцем кривым:

«Так им и надо!
                          Так им и надо!»
Мне этой радости мерзкой природа
памятна с тридцать седьмого года.
В душах – гулаговских пил вжик да вжик!
Страхом мы все облучились
и ненавидеть злорадно чужих
мы на своих обучились.
Дух сердобольной Руси не исчез,
как потайная лампада.
Только боюсь, чтобы вновь не воскрес
радостных рук обвинительный лес:
«Так им и надо!
                         Так им и надо!»
Взорваны наша страна и судьба.
Взорвана русская тайна.
Может,
           мы все – только клочья себя,
взорванные несрастаемо?
В чем же английская здесь вина,
если рычат мохнато
наши ворчатели,
                           наша шпана:
«Так им и надо!
                          Так им и надо!»

Родины разными могут быть,
но при войне и терроре
разве не может объединить
общая Родина – горе?!

Горю друг друга откроем двери.
Разве не пели и мы «Типперери»?
Разве не лили бабы неграмотные
слезы на фильме о леди Гамильтон?
Слушая про Сталинград,
                                          англичане
шапки когда-то снимали в молчанье.
Разве под мессершмиттную музыку
не прорывались их транспорты к Мурманску?
Там и вморожены павшие в битвах —
в айсбергах – родичи будущих битлов.
И не накажут ли муками ада
нас за постыдное: «Так им и надо!»?

18–25 июля 2005

«То язвительная, то уязвимая…»

То язвительная, то уязвимая,
мой защитник и мой судья,
мне сказала моя любимая,
что она разлюбила себя.

Есть у женщин моменты зап усти,
будто сунули носом в хлам,
тайный ужас от собственной загнанности,
злость ко взглядам и зеркалам.

Мною вылепленная, мной лепимая,
меня вылепившая, как судьба,
неужели ты тоже, любимая,
разлюбила меня, как себя?

Время – это завистливый заговор
против юности и красоты,
но в глазах моих время замерло,
и в них лучшая женщина – ты.

Так зазывно играют разлуки мной,
но в тебя я хочу, как домой.
Не позволь себе стать разлюбленной
мной и даже тобою самой.

7 августа 2005

Секрет шестидесятников