Собрание сочинений. Том 7

Я пришел к тебе,
                            Куликово поле,
не каликою-странником
                                       на богомолье.
Из народа родного
                              я идола-бога не выстругал.
Из страданий народа
                                 всевышности русской не выстроил.
Разве меньше страдали,
                                       чем русские наши колодники,
африканцы-рабы,
                            восходя на галеры колоннами?
Недостойно слезе
                       возгордиться над чьей-то другою слезою.
Разве Жанне Д’Арк
                               было менее больно, чем Зое?
Те, кто пели Германии
                                    «Юбер аллеc»,
свой народ замарали
                                  и сами в крови замарались.
Кто превыше всего?
                                Все народы превыше всего.
Вот мой бог:
                    человечество – имя его.
Но для русских,
                       чьи кони когда-то под стрелами прядали,
началось человечество здесь,
                                               у Непрядвы.
Невозможно быть русским,
                                            Непрядву сочтя за ручей.
Не любя свой народ,
                                 не полюбишь ничей.
Я пришел к тебе, Куликово поле,
                                 намахавшись уже кулаками вволю.
Только мне до слез за себя обидно —
где она —
               моя Куликовская битва?
Неужели мы, други-поэты,
                                   от стычек друг с другом ослабли?
Разве копья
вонзали друг в друга
                                  Пересвет и Ослябя?
Собиранье талантов
                                 равно собиранью земель
                                                           до холма, до куста.
Нужен русскому слову сегодня
                                                  Иван Калита.
Я пришел к тебе, Куликово поле,
не затем, чтобы плакать о собственной доле,
а затем, чтоб достойной была моя доля
Куликового поля!

2