Собрание сочинений. Том 6

Дом Волка

1

Домом Волка
                      Джек Лондон
                                           прозвал этот дом,
горько видя последнее логово в нем,
убегая от славы,
словно волк от облавы.
И Джек Лондон бы мог прохрипеть,
                                                          зарыдав,
тайным страхом пронизан до самых костей:
«Мне на плечи бросается век-волкодав,
но не волк я по крови своей».
Страх планировал спальни,
                                 столовую, кухню и ниши для книг.
Страх наметил бассейн
                                     и каминные трубы воздвиг,
но входящий без стука,
                                     затянутый в черное страх —
твой бессмертный посол,
                                        человеческий крах.
А кого же боялся хозяин?
                                        Боялся поддельных страстей,
потому что когда-то
                                он знал настоящую страсть,
и боялся гостей,
                          потому что любил он гостей,
но не тех,
              кто к нему приходили
                                           по крохам судьбу его красть.
И еще он боялся плохих новостей,
а хороших не ждал —
                    эти карты предчувствиям были не в масть.
Если б море когда-нибудь в гости пришло,
то, наверное,
                     не было б так тяжело,
только море не ходит в гости,
а играет с матросами в кости…
Пострашнее безвестности,
                                          Мартин Иден,
если ты для кого-то
                                языческий идол.
Пострашнее всех прачечных,
                                              Мартин Иден,
если ты любопытным
                                   до прыщика виден.
Пострашней поножовщины,
                                            Мартин Иден,
если стал твой успех незавидный
                                                      завиден.

2

В том обществе, где слава —
                                             яд,
литература —
                      странный ад,
где среди гомона
                           и визга
поджаривает брата
                              брат
на постном масле гуманизма.
В этом странном аду
кое-кто
           так поставил задачу:
помогать —
                  лишь попавшим в беду,
загрызать —
                    всех попавших в удачу.
Злобный взгляд подлеца
                                        необиден.
Зависть друга страшна,
                                     Мартин Иден.
Крикнуть хочется,
                              чуть не плача:
разве слава —
                      это удача?!

3

Хмуро мучишь мелом кий,
пьяный, над столом.
Ты обложен, миленький,
с четырех сторон.

Если хочешь скрыть свой след,
то гласит давно
беглых каторжников сленг:
«Залегай на дно».

Но, как близкий человек,
шепчет льстивый черт:
«Должен быть,
                       мой Фауст-Джек,
и на дне
            комфорт».

И ты строил свое дно,
как попутал бес,
чтобы высилось оно
до самых небес.

И проекты дна-дворца,
сметы, котлован
уничтожили творца.
Черт – он хитрован.

Дом сгорел – пусть сгинет он,
но хрипит зола:
«Домом собственным сожжен
гений, и – дотла».

4

В старом фильме
                            «Гражданин Кейн»
есть дворец.
                   Там на лакее – лакей.
Вазы севрские,
                        саксонский фарфор,
ну а этот гражданин —
                                    высокий вор.
Свою нацию
                   он ловко ввел в обман:
честь ее
            он положил себе в карман,
и поймал его не кто-то,
                                     а пожар:
он, рыча,
             по гобеленам побежал,
и все то,
            что было вроде на века,
черным дымом,
                         чадным дымом —
                                                    в облака…
Так
     кончается
                    любой хапеж:
это
     самовозгорается
                                ложь.

5