Собрание сочинений. Том 6

Шел зимний дождь.
                                Потом ударил холод.
Пригнул деревья
                           лед на их ветвях,
и яблони в саду
                         стонали хором
и скрежетали кронами впотьмах.
Деревья в одиночку гибли,
                                           купно,
бессмысленно,
                       но, стоя на своем,
как вольнодумцы,
                             в ледяные куклы
Бироном обращенные живьем.
Я бросился к деревьям —
                                        слабым самым,
и к тем,
           что были временно слабы,
руками разрывал
                            их синий саван
и тряс, как сумасшедший,
                                         их стволы.
За ворот лезла крошка ледяная.
Я задыхался в снеговой пыли,
но ветви ото льда отъединяя,
деревья распрямлялись, как могли.
Ну а весной весна меня впустила
в зеленый сад, все ветви отворя.
Вся в сотнях белых крошечных «спасибо»
мне ветка яблони сказала:
                                          «Я твоя…»
Каков же человек —
                                о Пушкин! о Радищев! —
когда собьешь с него налипший лед
и распрямишь,
                        а он, освободившись,
тебя
      наотмашь
                      веткою хлестнет?!

Переделкино, 23 мая 1972

Прохожий

Эта ночь, этот пригород в мае
охмурили меня, дурака,
к небу яблони поднимая,
словно перистые облака.

Пахнет воздух сиренью, мазутом,
самоварами и лебедой.
Человеческим пахнет уютом,
человеческой пахнет бедой.

Мимо трех пастернаковских сосен,
то правее тропы, то левей,
я иду, потому что так создан, —
в направленье дыханья людей.

Ночь качает внутри электричек
пролетающую зарю.
У меня не останется спичек —
у кого-нибудь я прикурю.

Словно запахи после зимовки
на полярном дрейфующем льду,
запах «Примы» и чьей-то спецовки
оглушают меня на ходу.

Я прикуриваю. Головка
отсырела у спички. Пустяк.
Пересаживается неловко
на мою сигарету светляк.

И состукиваются суставы
наших пальцев, сойдясь впопыхах,
как состукиваются составы,
кем-то сцепленные впотьмах.

Человек меня ждет терпеливо
в звездный миг передачи огня,
и, теплея, бутылка пива
из кармана глядит на меня.

Я на пепел не жалуюсь «Примы»,
мне уроненный на ладонь,
только жаль, что проходит он мимо,
человек, передавший огонь…

Переделкино,

23 мая 1972

Ода Мелине Меркури