Собрание сочинений. Том 2

Как часто люди верят непреложно,
неосторожно верят
                              в то, что ложно,
и жизнь отдать они бывают рады
во имя
           самой искренней неправды.
На ложном вдохновении
                                       целуют.
На ложном вдохновении
                                       воюют,
и думаешь –                    чему они служили,
за что на плахах головы сложили?
Я повторять ошибки опасаюсь.
На шею к вдохновенью не бросаюсь.
Боюсь я оказаться с правдой порознь.
Я не хочу в любой садиться поезд
и верить,
              хоть указана в билете,
в ту станцию,
                     которой нет на свете.
Все меньше я пишу,
                               все тяжелее,
и я о прежней легкости жалею.

27 мая 1956

Частушечное

Топну правою ногой,
топну левою.
У меня теперь другой.
Что хочу, то делаю.

Сколько желтого песку
в туфельки насыпалось!
Сколько раз мы целовались,
а я не насытилась!

А мой старый хахалек
пьет да горько плачется.
Финки синий холодок
в голенище прячется.

Он идет навстречу мне —
клетчатая кепочка.
Не боюсь, не жмусь к стене:
«Как живешь ты, Кешечка?

Где ты яблоко сорвал?
Дай-ка половиночку…»
А он яблоко бросает,
вынимает финочку.

В пыли яблоко лежит.
За ним не нагибаюсь.
Он и злится и дрожит,
а я улыбаюсь.

«Ты всади мне в сердце нож
смертною расплатой,
только милого не трожь —
он не виноватый…»

1 июня 1956

«Не знаю я, чего он хочет…»

Не знаю я, чего он хочет,
но знаю – он невдалеке.
Он где-то рядом, рядом ходит
и держит яблоко в руке.

Пока я даром силы трачу,
он ходит, он не устает,
в билет обернутую сдачу
в троллейбусе передает.

Он смотрит, ловит каждый шорох,
не упускает ничего,
не понимающий большого
предназначенья своего.

Все в мире ждет его, желает,
о нем, неузнанном, грустит,
а он по улицам гуляет
и крепким яблоком хрустит.

Но я робею перед мигом,
когда, поняв свои права,
он встанет, узнанный, над миром
и скажет новые слова.

16 июня 1956

«История – не только войны…»

История – не только войны,
изобретенья и труды,
она —
         и запахи,
                       и звоны,
и трепет веток и травы.
Ее неверно понимают
как только мудрость книжных груд.
Она и в том, как обнимают,
как пьют, смеются и поют.
В полете лет, в событьях вещих,
во всем, что плещет и кипит, —
и гул морей,
                   и плечи женщин,
и плач детей,
                    и звон копыт.
Сквозь все великие идеи
плывут и стонут голоса,
летят
        неясные виденья,
мерцают звезды и глаза…

16 июня 1956

«Я не люблю указчиков…»