Собрание сочинений. Том 2

Босая женщина у речки
полощет синее белье,
и две тяжелые черешни
продеты в мочки у нее.
Я по нехитрому расчету
небрежной тросточкой верчу.
Я в пиджаке ищу расческу.
Я познакомиться хочу.
Она смешлива и красива.
С ней можно честным быть во всем.
Ее двуручную корзину
мы по Чернигову несем.
Заворковав и зачирикав,
заверещав на сто ладов,
как зачарованный, Чернигов
к нам ветви тянет из садов.
Вокруг могучие арбузы
плывут на медленных возах,
а у нее на шее бусы
и небо августа в глазах.
И только вечер —
                            лазом тайным
спешу в зеленое темно,
и легким яблочком китайским
тревожу чуткое стекло.
Мелькает свет в окошках беглый,
и вот, с крылечка своего
она бежит в косынке белой
и не боится ничего…

21 марта 1956

«Думаешь, мне все легко…»

Думаешь, мне все легко,
холодно, бесстрастно,
что на сердце ни легло —
все не так уж страшно?

Тяжко ранен я в бою,
но, врагов не радуя,
виду я не подаю —
и стою, не падаю.

Как умело я ни лгу,
правда – складками на лбу,
а все мои манеры —
фальшивые монеты.

Сам и себе построил дом
и живу, скрываюсь в нем
за семью печатями —
за семью печалями.

21 марта 1956

«И другие»

У каждого из нас
                           своя фамилия.
Другое дело —
                       милая,
                                 немилая.
Дают их всем.
                     Дают их без доплаты.
Мне нравится,
                       что так устроен мир,
и не могу терпеть,
                            когда в доклады
вставляют выражение
                                   «и др.».
Когда война,
                    как только трудно станется,
фамилии небось в повестках ставятся,
и умирают наши дорогие
товарищи,
                чье имя «и другие».
Да что это такое
                          «и другие»?
Иные, что ли?
                      Да?
                           Ну, а какие?..
Я не люблю
                   в ее надменной ложности
фигуру Долгорукого
                                 на лошади.
А где же тот народ,
                             веселый,
                                          лапотный,
русоволосый,
                     ломаный
                                   и латаный,
где те,
         что избы первые рубили?
Их нету в бронзе.
                           Это «и другие».
Страшней обмана
                            и обидней ругани
вдруг оказаться
                         в этой мертвой рубрике.
Пишите все!
                    Всех называйте честно.
Не все, кто знамениты, —
                                       это «знать».
Не бойтесь,
                  что для всех
                                      не хватит места.
Найдите место,
                        чтобы всех назвать!

1956

Моя соседка

Моей соседке лет уже за семьдесят…
По целым дням она ворчливо сердится,
исполнена недоброго огня,
                                        на суп,
                                                на власть,
                                                           на кошку,
                                                                      на меня…
Я не люблю вас,
                         Нонна Алексеевна.
Я помню —
                  были немцы у Москвы
и перед зеркалом трусливо и растерянно
«Ich liebe Hitler»
                          упражнялись вы.
Ну а теперь вы,
                        Нонна Алексеевна,
нудите в кухне,
                        перекрыв галдеж:
«Опять издали пьяницу Есенина,
и так уж развратили молодежь…»
Мне говорят об уваженье к старости.
Порой от этой старости
                                     я в ярости.
Я не люблю вас.
                         Все отлично помню я.
Не помогу нести вам сумку полную
и, что бы люди обо мне ни думали,
желаю вам, чтоб вы скорее умерли.

13 апреля 1956

Ложное вдохновение