Соблазны бытия

– Зато maman стало гораздо лучше. Она потихоньку снова начинает фотографировать. А Лукас превратился в настоящего человека! Он ездил в Париж с maman и Венецией. Представляешь, они пошли в дом, где мы жили до войны. Та консьержка еще жива. Не знаю почему, но на Лукаса поездка подействовала очень благотворно. Он даже поговаривает о работе в «Литтонс», если его туда возьмут после альтернативной службы. Ты можешь в это поверить?

– Удивительно, – сказала Иззи. – А Клио по-прежнему сильно скучает по отцу?

– Ужасно скучает. Она пошла в новую школу и очень заметно выросла. Я обещала на будущий год свозить ее в Америку, повидать тебя и Дженну. Дженна говорила, что мы все можем погостить в Саут-Лодже.

Эта идея очень понравилась Иззи. Забота о Клио представлялась ей пусть и скромной, но возможностью искупить то, что она по-прежнему считала своим грехом.

Квартира Иззи была маловата для двоих, и они нашли новую, совсем неподалеку. Новое жилище было таким же скромным, только чуть побольше.

А в старой квартире Иззи теперь жил Майк. Он сказал, что просто обязан перебраться поближе к ним, иначе самостоятельность его задавит. Разумеется, он преувеличивал. У него появилась симпатичная подруга – еврейская девушка, все мечты которой замыкались на замужестве, семье и детях. Майк этому не противился, но говорил о необходимости немного подождать.

Как-то Ник завел разговор о том, не пожениться ли им с Иззи. Она ответила, что замужество ее не интересует.

– Нам с тобой и так хорошо. Зачем что-то менять?

– Большинство девушек считают по-другому.

– Я не большинство девушек.

– Знаю и благодарю Бога за это. Мы поженимся тогда, когда в тебе поселится маленькая леди Изабелла. Как насчет такого варианта?

– Замечательно.

Это была ее единственная тревога, единственное облако на небосклоне счастья. Тот жуткий аборт мог навсегда лишить ее возможности иметь детей. Правда, гинеколог Селии уверяла ее в обратном, но кто знает…

Сейчас все это виделось Иззи весьма далеким, находящимся где-то там, в будущем.

* * *

Джайлз по-прежнему находился в глубокой депрессии. После обеда он шел к себе в кабинет – якобы работать. Но Хелена очень часто заставала его понуро ссутулившимся за письменным столом и тупо смотрящим перед собой. Казалось, он заглядывал в будущее и оно очень не устраивало его.

Джайлз и физически чувствовал себя неважно. У него без конца болела голова, он плохо спал и испытывал отвращение ко всему.

Работа в «Литтонс» совсем не радовала Джайлза. После гибели Барти мать стала невероятно придирчивой и оспаривала даже самые второстепенные его решения. Маркус Форрест откровенно считал его идиотом и старался везде, где только можно, игнорировать. Задуманная Джайлзом серия книг в мягкой обложке терпела неудачу за неудачей, в основном из-за недостатка средств на рекламу и мощной конкуренции не только со стороны «Пенгуина», но и «Пана» и «Фонтаны». Выкуп акций казался ему чем-то далеким и неосуществимым.

Единственным утешением служила книга, которую он все-таки намеревался издать. Все началось довольно странно. Весной, вскоре после гибели Барти, одна женщина прислала в издательство рассказ о своей жизни в Шотландском Высокогорье. Текст был частично напечатан на машинке, а частично написан от руки. Женщина жила затворницей в глуши, на небольшой ферме. Единственными ее спутниками были олени, бродящие по окрестным холмам.

Книга представляла собой практически дневник ее жизни в обществе оленей. Большинство оленей были совсем ручными, и женщина дала им имена.

– Назовите книгу «Олений дневник», – улыбаясь, предложил Кейр, когда узнал о рукописи.

Джайлз с удовольствием прочел милый, бесхитростный рассказ. Однако описываемая там жизнь была далека от идиллии. Однажды женщина нашла серьезно раненную олениху, запутавшуюся в колючем подлеске. Трудно сказать, почему охотник не стал преследовать свою добычу. Женщина сумела дотащить олениху до дому и выходить… В рукописи была глава о красавце-самце, который каждое утро приходил на ферму и съедал приготовленное ему угощение – зелень с ее огорода. После трапезы олень разрешал себя гладить, и женщина вела с ним беседы… Другая глава рассказывала об олененке, брошенном матерью. Хозяйка вырастила его, и молодой олень был предан ей, как собака… Женщине пришлось принимать трудные роды, когда детеныш шел ногами вперед. Рассказ об этом был полон душераздирающих подробностей… У Джайлза щипало в глазах, когда он читал о смерти оленихи, которая чем-то отравилась.

Все олени имели не только имена, но и характеры. Рассказы о них перемежались с любовно сделанными описаниями шотландской природы. Произведение подкупало своей искренностью.

Женщину звали Джоанна Скотт. Она обладала не только писательским даром, но и неплохо рисовала. К рукописи она приложила пару своих акварелей. Джайлзу захотелось приобрести права на роман, добавить к имеющимся еще несколько авторских акварелей и издать книжку к Рождеству.

Джей отнесся к его затее скептически. Часть редакторов – тоже. Кейр рассматривал рукопись как забавный курьез, но Селия с самого начала поддержала Джайлза.