Соблазнитель душ

— У нас тридцать дней на подготовку вашего выступления, — начал Маркус Линкольн. — Среди религиозных телепередач «Клуб 700» Пата Робертсона имеет самый высокий рейтинг. Нам пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться для вас приглашения в эту программу.

— Я вас не совсем понимаю, — Пастырь повернулся к нему. — Я же проповедник, а не актер.

— Вам придется быть и тем, и другим, — заметил Линкольн. — Передача «Клуб 700» строится как интервью. Робертсон беседует с приглашенными и читает проповеди. Если вы не хотите стать одним из многих, что проходят через его программу, вам надо найти какую-то изюминку.

— Разве я не могу просто рассказать о том, что я чувствую, произнося слово «Бог».

— Это делают все. Вопрос в том, как это сказать. И не только сказать. Не будем забывать, что телезритель не только слушает, но и видит говорящего.

— Я не знаю, что можно сделать.

— Я тоже, — Линкольн улыбнулся. — Поэтому я и привез этих парней. Полагаю, вместе мы что-нибудь да придумаем.

Пастырь посмотрел на Джима Уодена, режиссера его первой съемки, и Майка Бейли, сценариста. Покачал головой.

— Можно ограничиться моим отношением к Богу.

— При всем моем уважении к вам, преподобный Толбот, этого недостаточно, — покачал головой Уоден. — Помните о том, что о Нем там говорят много и часто. Мы должны представить телезрителям вас, а не Его.

— Я понятия не имею, с чего начинать.

— Допустим, вы для начала расскажете нам о вашей жизни, — предложил Бейли. — Своими словами. Может, мы за что-то да зацепимся.

Пастырь улыбнулся.

— Что тут рассказывать. Мне кажется, всю жизнь я искал Бога, чье слово я могу нести людям.

Бейли покивал.

— Вот и отправная точка. Вы можете рассказать телезрителям о «поисках Бога». Можно начать с показа ваших детских фотографий, потом Вьетнам, возвращение в Америку, создание первой общины и наконец ваше решение стать проповедником.

Пастырь рассмеялся.

— Идея прекрасная, но фотографий у меня нет.

— Это не проблема, — успокоил его Уоден. — У меня есть пара фотографов, которые все сделают в лучшем виде.

— В те дни я выглядел иначе. С длинными волосами, с бородой. Потребуется год, чтобы отрастить их вновь.

Уоден покачал головой.

— Зачем? Чтобы изменить облик, нужны опытный гример, парик и накладная борода. Все это у нас есть, — он повернулся к Линкольну. — Если идея тебе нравится, давай подключать сценарный отдел.

Линкольн кивнул.

— Подключай. По крайней мере мы нашли, с чего начать.

Менее чем через три месяца Пастырь сидел в маленькой комнате, наблюдая на экране монитора за Кэтрин Кулман, выплывшей на сцену Храмовой аудитории в развевающемся белом платье под торжественный голос диктора: «Дамы и господа, сегодня с вами всемирно известный учитель слова Божьего мисс Кэтрин Кулман!»

Камера показала аплодирующих слушателей, затем вернулась к Кулман, которая улыбнулась, чуть поклонилась своим гостям и подняла над головой Библию в переплете из мягкой красной кожи. Подошла к кафедре, положила на нее Библию, окинула взглядом паству, требуя тишины. Заговорила мягким, мелодичным голосом, который усилители и динамики донесли до самого дальнего уголка аудитории. Но была в голосе и властность, заставлявшая слушателей внимать мисс Кулман, затаив дыхание. Она посмотрела на Библию, вновь подняла голову, и весь экран заполнило ее лицо.

— Из Первого послания апостола Иоанна, глава четвертая:

«Бога никто никогда не видел: если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас.

Что мы пребываем в Нем и Он в нас, узнаем из того, что Он дал нам от Духа Своего.

И мы видели и свидетельствуем, что Отец послал Сына Спасителем миру.

Кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий, в том пребывает Бог, и он в Боге.»[20]

Она помолчала, затем отошла от кафедры.

— Исповедовать и свидетельствовать. Вот ключевые слова. Сколь многие из нас хотели бы сделать это? Не первое или второе, но все сразу. Не раз в год, раз в месяц, раз в неделю, но каждодневно всю нашу жизнь. Сколь многие из нас проснулись этим утром и сказали себе: «Иисус — Сын Божий, Иисус — мой Спаситель, Иисус умер на кресте за мои грехи и за грехи всего мира?» А затем за завтраком засвидетельствовали это жене и детям?

Вновь она молча оглядела собравшихся.