Соблазнить строптивого романтика

Когда за ними закрылась дверь, его отец толкнул свою нелепую речь, но все, о чем мог думать Раньери, — это лишь об Аннике. Поскольку он понял, что выбора у него не было, нужно было положить всему конец, ведь все зашло слишком далеко.

Позже тем же вечером он ожидал ее в маленькой светлой гостиной рядом с их спальней, которую считал своим убежищем еще с детства, да и весь этот коттедж считал таковым. Самой главной всегда считалась его бабушка. Пожилая женщина любила сидеть здесь, ловя дневной свет и занимаясь рукоделием, а Раньери приходил к ней, когда был еще маленьким, ложился на полу рядом или притворялся, что читает книгу.

«Хотел бы я жить тут вечно», — не раз говорил он. Но бабушка всегда отвечала одно и то же:

— Дом там, где ты сам его создашь. Но иногда нас тянет к родным местам, потому что они позволяют найти себе укрытие и спокойствие. — Женщина смотрела на него своими карими глазами, полными мудрости. — Но мы — Фурланы, ты и я, хорошо это или плохо. Как бы нам ни хотелось спрятаться, мы прекрасно осознаем, что нам в этом не преуспеть.

Раньери запомнил ее слова на всю свою жизнь. Это был его ориентир. Ему не удастся спрятаться, и все трудности он привык встречать лицом к лицу.

Или так оно было до встречи с Анникой.

Так что винить кого-то другого нет смысла, если только самого себя. Возможно, он немного остыл, когда Анника, наконец, поднялась наверх после бесконечного ужина с его матерью. Паолу усадили в машину, которая, как надеялся Раньери, увезет ее далеко-далеко отсюда.

Его отец ушел намного раньше, а именно после ожидаемого и неизбежного отказа Раньери вкладывать деньги во все, что он предлагал. Хорошей новостью стало то, что лишь один родитель в дальнейшем начал напоминать сыну о его недостатках. Плохая же новость заключалась в том, что именно его мать осталась.

И хотя он мог бы с легкостью процитировать типичные нравоучения Паолы, каждое произнесенное ею слово, казалось, вбивало гвоздь в гроб брака Раньери. Один за другим, и так целый вечер. Его матери удалось отравить своим ядом такое невероятно красивое место, как дом его бабушки. Едва ли его мать даже старалась, все получалось естественно. И в какой-то момент Раньери задумался, ждет ли его такая же судьба в будущем.

Как он мог вообразить, что сможет защитить кого-то настолько чистого и невинного, как Анника? Но он прекрасно понимал, что произойдет, если даже попытается. Он будет тем, кто оставит свой грязный след на ней. Он будет тем, кто изменит ее, взяв ее яркое неповиновение и жадную потребность и превратив в нечто несуразное. Раньери не сможет этого вынести.

— Тебя здесь никогда не бывает, — раздался ее веселый голос позади, и, когда тот повернулся, Анника улыбнулась ему.

Так легко. Так просто. Свадьба в ее музее все изменила. До этого Раньери был уверен, что девушка с радостью готова смутить его, как только представится возможность, но теперь все было иначе. Анника принадлежала ему.

Может быть, ее музей все-таки был заколдованным местом. Но беда в том, что Раньери не верил в волшебство. Он верил фактам, и в данной ситуации перевес оказался на его стороне. Он был не совсем уверен, как следует поступить.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросила Анника с нежностью в голосе, даже несмотря на серьезность во взгляде.

Он ждал. Девушка оглядела гостиную и только тогда заметила, что в комнате стояли ее сумки с вещами. Она сделала глубокий вдох.

— Мы собираемся в путешествие? — поинтересовалась она.

Раньери был известен своей непоколебимостью. Он всегда стрелял на поражение, никогда не ждал, что может произойти дальше. Но в этот раз он не знал, какой ответной реакции следует ожидать. И он с трудом мог закончить то, что собирался вот-вот начать.

Если бы знал, что это утро положит конец их отношениям, он бы ничего не стал менять. Но, возможно, насладился моментом сполна.

— Я собираюсь в Шанхай, — ответил Раньери мрачным тоном. Даже слишком мрачным. — А ты отправляешься обратно в Нью-Йорк.

Анника нахмурилась. Она сцепила руки перед грудью, и он тут же понял, что этот жест выдавал ее беспокойство. Месяц назад ему было бы все равно. Сегодня же чувствовал страдание. Но это ощущение ничего не изменит.

— Я всегда знала, что это не может длиться вечно, Раньери.

Ее голос был спокойный. Ровный. Именно поэтому он должен расстаться с ней сейчас, пока она сможет легче сохранить самообладание в его присутствии. Раньше они были не лучше Джузеппе и Паолы, настолько преданы своим страданиям, что им было наплевать, если их кто-то увидел бы.

— Но почему ты говоришь о завершении нашего медового месяца таким образом?

— Прошло почти три недели. Я больше не могу игнорировать свои обязанности.

Морщинка между ее бровями стала отчетливее.

— У меня тоже есть обязанности. Не то что я пытаюсь соревноваться с тобой, но смысл медового месяца заключается в том, чтобы отдохнуть от них.

— В течение часа за тобой приедет машина, — коротко объявил Раньери. — Я попросил водителя отвезти тебя в аэропорт. Ты даже не заметишь, как быстро окажешься в Нью-Йорке.

Ее зеленые глаза немного сузились от недоверия.