Соблазн быть счастливым

Сейчас я стою у ее дома, ожидая, пока она выйдет – совсем как школьник на первом свидании. Хотя полагаю, что школьник чувствовал бы себя гораздо более уверенно. Моя проблема в том, что я никогда не виделся с Россаной за рамками наших сладострастных встреч и не знаю, как она обычно одевается: носит ли она каблуки, ходит ли в шляпке и шубке, насколько обильный она накладывает макияж. Вдруг она появится передо мной в спортивном костюме или в леопардовой юбке и чулках в сеточку? Если такое случится, мне придется притвориться, что мы не знакомы, и исчезнуть в первом же темном переулке.

Мне не нужно было ее приглашать: наши отношения вот уже два года устраивали нас обоих, а теперь я сам все усложняю. Правда в том, что я знаю как свои пять пальцев каждую клеточку ее тела, но ничего не знаю о ее характере. Или, по крайней мере, знаю только одну его версию. И боюсь обнаружить, что другие варианты меня не устраивают.

Что ж, в попытке хоть как-нибудь отвлечься я начинаю разглядывать пустынную улицу, взбирающуюся на холм. Затем вздыхаю и закуриваю сигарету. Вот еще момент, о котором я успел забыть: когда ты встречаешься с женщиной, тебе предстоит ожидание. Однако в числе стольких моих достоинств не оказалось терпения. Ненавижу ждать – я начинаю нервничать, курю без остановки, у меня начинают болеть ноги. С Катериной у нас это был один из многочисленных поводов для ссоры. Я уже был готов, тогда как она еще только собиралась надеть юбку, так что я выходил покурить на улицу, и одна сигарета превращалась в две или даже три – в зависимости от времени ожидания. К тому моменту, когда она наконец появлялась, от хорошего настроения у меня не оставалось и следа, и при первом же удобном случае я находил предлог, чтобы к ней прицепиться. Часто она мне даже не отвечала, но когда она с непробиваемым упрямством принималась мне возражать, мы начинали ссориться, и вечер был отравлен. Сколько таких вечерних выходов я испортил своей жене! Но если хорошенько подумать, то и самому себе я их испортил немало. Как-то – это было за год до того, как она умерла, – она попросила меня сводить ее к Старита, в его знаменитую пиццерию в районе Матерде́и[7]. Но проблема в том, что, когда мы пришли, там уже было несколько десятков человек, болтавших у входа в ожидании своей очереди, и чтобы войти, требовалось стоять не меньше сорока пяти минут: это было выше моих сил. Поэтому я сказал, что ни за что на свете не соглашусь остаться, и, раздосадованный, пошел прочь. Она последовала за мной, не произнеся ни звука, но с вытянувшимся лицом, и за весь оставшийся вечер (проведенный в какой-то жалкой забегаловке неподалеку, где нам подали не менее жалкую пиццу) не удостоила меня даже словом.

Я бросаю взгляд на часы: я здесь у дома уже пятнадцать минут, и мой гнев начинает постепенно выходить из-под контроля.

Ничего не поделаешь: мне редко удается выходить победителем в борьбе с самим собой, чтобы стать хоть чуть-чуть менее раздражительным. Я почти уверен, что при появлении Россаны мне не удастся скрыть ярость и вечер будет испорчен. Но она уже выходит из дома и выглядит потрясающе, если не сказать безупречно: в длинном пальто, закрывающем ноги, и в туфлях на не слишком высоких каблуках. Я ошеломленно смотрю на нее, и мне чудится, будто я вижу ее впервые. Это другая Россана – совсем не такая, какую я знаю и к какой привык. Растерянно улыбаясь, я шагаю ей навстречу и замечаю, что не один я испытываю смущение. Хотя, вообще-то, мы давно взрослые люди и нам следовало бы чувствовать себя более непринужденно. Дело в том, что мы с ней сделали все наоборот: сначала легли в постель, а потом отправились ужинать – а в нашем возрасте трудно принять, когда что-то следует не своим порядком. К тому же – не знаю, почему – обычно я не думаю о работе Россаны, однако сегодня вечером, как мне кажется, я не смогу выкинуть это из головы.

– Как ты? – спрашивает она.

– Все хорошо, спасибо. Возьмем такси?

– А это далеко?

– Двадцать минут пешком.

– Тогда давай прогуляемся, так ты сможешь рассказать мне что-нибудь о себе.

Новая роль не заставила ее отказаться от привычной прямоты. Очко ей в плюс.

– А что, ты еще недостаточно меня знаешь? Вообще-то тебе обо мне известно больше, чем моим детям.

Явно довольная, она берет меня под руку. Теперь мы похожи на самую настоящую пожилую семейную пару, решившую куда-нибудь сходить, чтобы встряхнуться и слегка освежить свою заплесневелую семейную жизнь.

– Ты ведь тоже тот, кто знает меня лучше всех остальных.

– Твой лучший клиент, – замечаю я полушутя.

Она становится серьезной.

– Нет, с клиентами на ужин я не хожу, – возражает она.

Тогда кто же я? Я хотел бы спросить ее об этом, но боюсь услышать ответ.

– Мне удалось узнать имя начальника моего сына и адрес магазина, – немного помолчав, сообщает она.

– Молодец, потом напишешь мне и то, и другое: так можно будет пойти потолковать с этим так называемым «господином».