Собиратель рая

– Какие были люди! Кого я только не обслуживал! Космонавтов, спортсменов, актеров, академиков! Гагарину наливал, Титову наливал, братьям Старостиным наливал! Генералы приходили – им коньяка, отборного, армянского, футболистам или актерам – нашу, беленькую, а если актрисы или, там, балерины из Большого – им шампанского. Высоцкого на своем горбу из-за стола до такси тащить пришлось! Да разве одного его?!

Загибая пальцы на левой руке (правая цепко держала рюмку), Юрчик принялся перечислять заходивших в “Арагви” великих людей, гордость страны и эпохи, которых повидал и такими, и сякими, и трезвыми, в ореоле славы, удачи, величия, и в стельку, не вяжущими лыка, так что он ощущал себя даже не на равных с ними, а ответственным за них, а вместе с ними и за всю страну. Эту ответственность за страну он полностью осознал, правда, только теперь и после третьей или четвертой рюмки преисполнялся ею так, что расправлял плечи, вытягивал шею, задирал небритый подбородок, кажется, даже вырастал в размерах, обретя былую осанку, до того величественную, точно был не официантом, а по крайней мере метрдотелем. Точно не он обслуживал завсегдатаев “Арагви”, а они его (возможно, в его подправленном прошедшем временем воображении так оно и было; во всяком случае, знаменитости с готовностью принимали его в свой круг, возвышая над миром простых смертных). Собрав пальцы левой руки в кулак, Юрчик потряс им над головой:

– Какие были люди! Герои! Каждый – памятник! Где теперь такие?! Скурвились все! Ушла порода! Космонавтов никто знать не знает, про ученых я уж и не говорю, все давно на Западе. Артисты – в рекламе, футболисты меньше, чем за миллион, на поле не выйдут, а лучше б и вообще не выходили: смотреть стыдно! Измельчали все, одна халтура кругом, лишь бы – лишь бы быстрей-быстрей урвать кусок – и к себе в норку…

– Вот и я говорю… – подтвердил, качнув тяжелой головой, Боцман, но Юрчик не простил ему “двойного агента”:

– Что ты там говоришь?! Откуда тебе знать?! Я вот тут на днях чай купил – “тот самый чай” на пачке написано, индийский со слоником, так его пить невозможно, трава с опилками! Всё “то же самое” – и всё обман! А вам откуда знать, какой настоящий чай был?! Вы его вообще никогда не пробовали! Выросли на одних подделках и ничего, кроме подделок, отродясь не видели!

– Всё так, Юрчик, – согласился Король. – Всякое настоящее – ненастоящее. Настоящее – одно только прошлое. Только ты, когда говоришь, плюйся, пожалуйста, поменьше. Или рот, что ли, как-нибудь прикрывай. – Король слегка отодвинулся и небрежно вытер обращенную к Юрчику щеку

– А я, между прочим, тебе не Юрчик! Меня, между прочим, Лаврентий Палыч Юрием называл! А для вас я вообще Юрий Петрович! – Старик, похоже, разошелся не на шутку. – Кто вы вообще такие? Что от вас останется? Никто и ничто! Пыль на ветру – вот кто вы! Пыль! – Оглядел свысока всех за столом, задержался взглядом на Вике и решил смягчить приговор. – Я не о вас конкретно, а обо всех вообще нынешних. И не ваша в том вина, время такое – пыльное.

– Может, лучше быть пылью на ветру, – необязательным тоном, чтобы не раздражать дальше старика, произнес Король, – чем лагерной пылью? Ты так не считаешь?

– Эх, Лаврентия Палыча на тебя нет! – с сожалением сказал Юрчик. – Он бы вывел тебя на чистую воду! Он бы в два счета разобрался, что ты за король за такой. Мы здесь со всеми королями в семнадцатом году покончили! А то король нашелся…

– Вот-вот! – Лера подалась вперед, положив локти на стол, и насмешливо прищурилась. – Лаврентий Палыч бы тебя расколол – на какую ты разведку работаешь!

– О чем ты, Лера? Какая разведка? – Король расплылся в самой широкой, самой искренней шпионской улыбке. – Я ж как все… я же простой, советский…

– А мы и без Лаврентия Палыча разберемся. – Боцман поднял клонившуюся книзу тяжелую голову, и сидевший рядом с ним Карандаш заметил, что он уже основательно пьян и, в отличие от Леры, серьезен. – Я и без Лаврентия Палыча тебя раскусил. Я давно понял, кто ты. Ты спекулянт памятью! Торговец ностальгией! Ты делаешь деньги из времени – а это ведь почти то же самое, что на чуме или холере зарабатывать. Даже от СПИДа, говорят, можно вылечиться, а от времени… – Боцман безнадежно покачал головой и поднятым кверху указательным пальцем, —.. нет, никак не вылечишься! И еще я про тебя понял… – Боцман угрожающе замолчал, давая возможность Королю ответить, но тот только насмешливо глядел на него, очевидно почуяв, что у Боцмана против него накопилось и надо дать ему выговориться. – Я понял, что ты дезертир! Со всех фронтов и из всех армий! С виду-то ты и за тех, и за других, и за них, и за нас, а на самом деле не за них и не за нас, всегда готов и тех и других предать! Надо выбрать свою сторону, надо наконец определиться, а ты уходишь от выбора, ты всегда ускользаешь…

– А я вот что-то перестаю тебя понимать, – сказал Король. – За кого я за них?

Боцман поглядел на Короля оторопело и мутно, отказываясь верить в его непонимание:

– За них, которые против нас.

– Против кого – против нас?