Собиратель лиц

Они вышли в кухню, где Йенс Бьерре сидел один перед кухонным столом. На столе ничего не было — ни телефона, ни планшета, ни чашки кофе. Он просто молча сидел и смотрел в пустоту.

Когда Шефер и Августин вошли, он поднял глаза.

— Нашли что-нибудь?

— В данный момент сложно сказать, — сказал Шефер, — но у нас есть вопрос. Кого-нибудь в вашей семье или в окружении зовут Кики?

— Кики? — Йенс Бьерре в задумчивости наморщил лоб. — Нет, кажется, я не знаю никого с таким именем. А что?

— А в школе? Может быть, это кличка или уменьшительное имя? Может, есть кто-то по имени Кирстен или Кирстина или что-то подобное?

Бьерре повернулся за столом и позвал:

— Фия?

Анна София появилась в дверном проёме. Она уже не плакала, но её глаза и губы были припухшими и красными.

— Лукас тебе не говорил про Кирстена или Кирстину из школы? Или про кого-то по имени Кики?

Анна София зашла в кухню.

— Кики, — повторила она, подошла к раковине и налила в стакан воды. Сделала большой глоток и повернулась к остальным. — Нет, Лукас таких не упоминал. Но лучше спросить в школе. Там так много взрослых, что сложно всех запомнить. А почему вы спрашиваете?

— Потому что мы нашли тетрадку, в которой лежала записка от какой-то Кики.

— Что ещё за записка?

— С приветом. Кто-то по имени Кики пишет, что приглядывает за Лукасом.

— «Приглядывает»? Это ещё что значит? — нахмурился Йенс.

— Вот это мы и пытаемся выяснить, — сказал Шефер. — Вам это ни о чём не говорит? — Он пристально посмотрел на Анну Софию.

Та отвела глаза. Казалось, что она всматривается в темноту в поисках какого-то смысла.

— Может, он познакомился с кем-то в интернете, — предположила Августин. — Может быть, это его подписчик в «Инстраграме» или друг на «Фейсбуке».

— Лукас не сидит в соцсетях, — сказал Йенс Бьерре.

Шефер и Августин быстро переглянулись.

— А «Инстаграм»?

Отец отрицательно покачал головой:

— Нет, в нашей семье существует правило, что для пользования соцсетями ему должно исполниться тринадцать.

— И вы контролировали, чтобы это правило соблюдалось?

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать: вы следили, чтобы он не пользовался соцсетями у вас за спиной?

Йенс непонимающе покачал головой.

— У нас никогда не было необходимости следить за ним. Мы сказали ему, что это запрещено и что мы ему доверяем. Лукас всегда следует правилам.

Их прервал телефон Шефера, зазвонивший у него в кармане. Он извинился и вышел в коридор.

— Да-алло?

— Шефер?

— Я.

— Это Руд.

— Привет, Руд. Хорошо, что ты позвонил! — сказал Шефер.

Руд Йохансен был экспертом-криминалистом и работал на кафедре судебно-медицинской экспертизы медицинского факультета Университета Копенгагена и в Национальном экспертно-криминалистическом центре. Куртка Лукаса Бьерре и окровавленная толстовка из контейнера были доставлены ему сразу после обнаружения.

— Ну что? Есть новости?

— Возможно… возможно… — голос Йохансена звучал, как обычно, слегка неуверенно и взволнованно.

— Так да или нет, Руд?

— Приезжай. Вечером сегодня. Я жду ответа от токсикологов и… да, ждать точно придётся весь день и вечер. Может, часов в одиннадцать? К этому времени анализы должны быть готовы.

— В одиннадцать, — кивнул Шефер, — хорошо, увидимся.

Он вернулся на кухню, чтобы попрощаться с родителями Лукаса.

— Мы будем держать вас в курсе. Если вы что-нибудь услышите или вспомните, позвоните. Но держитесь подальше от газетчиков. Чем меньше они знают, тем лучше.

Шефер протянул руку, и Йенс Бьерре пожал её.

— А нам что же делать?

— Сейчас это, наверно, прозвучит глупо, но лучше всего, если вы попробуете занять время привычными ежедневными делами. — Шефер бросил взгляд на бабушку, которая начала готовить ужин на плите за спиной Йенса. — Ход расследования не ускорится от того, что вы сидите и смотрите в пустоту, поэтому, хотя я прекрасно понимаю, как это сложно, но попробуйте заняться проверкой домашних заданий, медицинскими картами пациентов или ещё чем-то привычным. Возможно, работа подарит вам минуты спокойствия, а мы тем временем сделаем всё, что в наших силах. Это я вам обещаю.

Шефер и Августин покинули квартиру.

Когда двери лифта закрылись и металлическая клетка, поскрипывая, поехала вниз Августин посмотрела на Шефера, приподняв бровь, и прошептала:

— Ты видел, как вела себя мать, когда мы спросили её про Кики?

— Угу, — кивнул Шефер.

— Она соврала.

— No shit[27], Шерлок.

20

— Ты чего-то тихая сегодня.

Мартин Дюваль убрал руку с рычага коробки передач и положил её на колено Элоизы. Он поглядывал то на неё, то на аллею Вигерслёв, которая лежала перед ними длинной, залитой светом фонарей сосулькой. Ужасно холодная и бесцветная, одно из самых унылых мест Большого Копенгагена.

Он нежно погладил джинсовую ткань, провёл пальцами по её ноге от коленки до бедра.

— У тебя всё в порядке?

Элоиза кивнула.

— Просто устала, — сказала она и отвернулась к окну.

Она не рассказала ему ни о беременности, ни о ссоре с Гердой. Тем не менее оба происшествия оплели её паутиной и накрепко засели в её мыслях.

Герда была права?

Элоиза действительно прильнула к ней как к последней оставшейся крупице того, что когда-то придавало жизни ценность?