Собиратель лиц

Хотя Рождество давно прошло, яблоки в карамели по-прежнему украшали прилавки Нюхавна, а аромат глёгга[26] носился в воздухе. Шефер и Августин шли мимо киосков, пропуская вперёд себя армаду туристов из Азии, которые ехали мимо на вихляющих сегвеях, как группа бесхозных миньонов. Они двигались хаотичными неуправляемыми рывками, явно не умея обращаться с этим транспортом.

— Надо бы это запретить, — сказал Шефер.

— Вот и я о том, — безэмоционально кивнула Августин. — Туристы на электросамокатах, сегвеях и ещё фиг знает на чём — это полное безумие. Да ещё зимой, по снегу!

— Кстати, пока я не забыл, — сказал Шефер, когда они переходили дорогу. — Когда доберёмся до дома Бьерре, мы обыщем комнату мальчика на предмет всего, что может иметь отношение к делу. Но карт раскрывать не будем.

Августин кивнула.

— Дело уже широко освещается в прессе. Я не хочу, чтобы утекали зацепки, которые мы находим, — ты прекрасно знаешь, что бывает в таком случае.

— Все потеряют много времени.

— Именно, — кивнул Шефер.

Если дело попадало в прессу, одним из сложнейших испытаний для полиции было разбираться со всеми теми ложными признаниями, которые немедленно появлялись. Прямо перед поездкой в Сент-Люсию Шефер расследовал дело об избиении пожилой женщины в общественной прачечной в районе Кристиансхавн. Кража обернулась непредумышленным убийством. Женщина, которую ударили по спине битой, упала и разбила голову об угол стола. Вскоре она скончалась от потери крови. С повинной явилось целых четыре «убийцы», но никто из них не был в курсе того, что знали только полиция и настоящий преступник: убийство совершила женщина.

Записи с камер наблюдения прачечной показывали совершенно ясно, что старушку ударила женщина, по всей видимости цыганка. Одна сокрытая от широкой общественности деталь дала возможность с лёгкостью отправить восвояси четверых мужчин, которые появились в полицейском участке, чтобы привлечь к себе общественное внимание.

Удивительным образом Шеферу было легче понять преступников, чем людей, занимающихся самооговором. Но так уж устроен мир, думал он. Повсюду сумасшедшие.

Они нашли дверь в нужный подъезд, и Шефер нажал на кнопку звонка указательным пальцем. Он встал перед висевшей у входа камерой, чтобы его было видно из квартиры. Они зашли в лифт — старый, поскрипывающий, похожий на реквизит из «Великого Гэтсби» — и поднялись на пятый этаж, где в дверях квартиры их встретила пожилая дама.

Это была худенькая маленькая женщина, одетая в широкие кожаные штаны и пёстрый пуловер, рукава которого смотрелись коротковато на её тонких руках. Взгляд её голубых глаз был уверенным, но в то же время испуганным. Отросшие корни угольно-чёрных волос были русыми с проседью и свидетельствовали о том, что волосы она красила — последний раз уже давно.

Шефер скользнул взглядом по фамилии на латунной табличке возле двери и вежливо кивнул женщине:

— Это квартира Бьерре?

— Да, проходите.

Женщина зашла в маленькую прихожую и посторонилась, освобождая проход.

— Сюда. Меня зовут Марианна. — Она протянула руку. Её голос звучал скрипуче, как у заядлого курильщика. — Я бабушка Лукаса по отцу.

Она провела их на кухню, и Шефер огляделся.

Квартира была тщательно обставлена; дорого и безлико, как витрина. Рассада душистых трав сочными стеблями тянулась вверх из белых фарфоровых горшков на кухонной столешнице по соседству со стеклянными банками с гранолой, крупами и диким рисом. Было много дизайнерских вещей: в подсвечнике «by Lasson» стояли нетронутые высокие свечи, а с провода светильника «PH» дизайна Поула Хеннингса, висевшего над длинным белым лаковым столом, свешивалась длиннорукая деревянная обезьянка работы Кая Бойесена.

Ничто не выдавало присутствия живых людей. Ни валяющиеся на столе газеты, ни влажная тряпка на кухонном кране. Это был тефлоновый дом под прозрачной глазурью. Гармонию нарушали лишь опухшие глаза в дальнем конце помещения — с тёмными кругами и влажными ресницами.

Йенс Бьерре сидел на диване дизайна Бёрге Могенсена и загнанно смотрел в никуда. Шефер называл этот диван «академическим». «Эстетика берёт верх над комфортом, когда становишься доктором наук», — подумал он и встретился глазами с Йенсом.

У того в лице читалось отчаянное желание очнуться от ночного кошмара.

А его жена, напротив, как будто ещё не осознала всей серьёзности ситуации. Войдя в кухню, Анна София Бьерре оживилась при виде Шефера и Августин. Похоже, её поддерживала вера в то, что полиция непременно со всем справится. Как невинного ребёнка, который убеждён, что родители могут решить все проблемы на свете.

— Есть новости? — спросила она с надеждой в голосе.

— Мы нашли куртку Лукаса и его школьные принадлежности, — ответил Шефер.

В помещении стало до того тихо, что можно было расслышать мегафон с круизных лодок в порту Нюхавн. Хорошо поставленный голос приветствовал новых пассажиров, и его весёлый тон ещё резче очерчивал заполнивший кухню ужас.

Тишину нарушила бабушка.

— Куртку? — прошептала она.

— Да, мы нашли всё в Кастеллет. Куртка была в воде, и мы…