Собирай и властвуй (СИ)

   Трупы заклинание свитня преобразует, лепит новых существ. Не имеет значения, что и от кого взято: ноги большого кузнечика соединяются со щупальцем зомби-солдата, к куску человеческой плоти крепятся со всех сторон косы богомолов, превращают в своего рода ежа, голова со жвалами нанизывается на мохнатые паучьи лапы. Всё это катится по озёрной глади валом, каждый новый убитый, как бы мало от него не осталось, становится новым элементом единого существа. Сшивают как элементы, так и свитня в целом, серые нити.

   - ...так вот, в случае боевого порядка южной орды имеем дело с астральными нитями, - объяснял Хрисанф, когда представлял заклинание на совете, - только не с индивидуальными, а групповыми. В силу того, что область астральной магии изучена сообществом хуже всего, характер преобразования пока остаётся неясным. В то же время, мной найден способ, как перевести взаимодействие из астральной плоскости в эфирную.

   - Со всей очевидностью, - говорил Мортарион после демонстрации, - заклинание силы невероятной. Вопрос в том, сможем ли мы его контролировать...

   Направить свитня только на юг некромантам не удаётся - часть отходит языком назад, дотягивается до "черепах" и их сопровождения. Эшелон быстро становится частью некроморфа, причём, заключённой в броню и доспехи. Движется новый отросток к ближайшему форту...

   Кажется, серое и зелёное поменялись местами, кажется, Рагнар остался в кольце помощников один. Можно ли такое кольцо назвать кольцом? Сам не понимает как, но ещё держится, а мастера пьют его, пьют. Момент, когда помощников стало меньше на одного, запомнил хорошо - казалось, на плечи опустились тяжёлые руки Хрисанфа и жмут, вдавливают в плоть Эфира. Потом руки протянулись от всех мастеров, принялись выкручивать, как прачка - мокрую тряпку, и вот, выжимают последние капли.

   На смену серому и зелёному приходит чёрное, растягивается палубой баржи, Рагнар оказывается между двух стержней, которые во чтобы то ни стало нужно удержать.

   - Ты должен выстоять, - голос Хакана над самым ухом, - должен...

   Рагнар стоит, держится, но что-то в нём лопается, скользит по палубе подвижными ртутными каплями. Когда капли поднимаются вверх изумрудными искрами, а искры собираются в фигуру, он понимает, чьё эфирное тело разорвалось...

  [Кристалл памяти]

   Когда-то смотрел на войну глазами щитоносца, теперь смотрю глазами некроманта, и вот, любимая, послушай, какие мысли. "Война щитоносца" подобна постоянному огню, в котором одни тлеют, а другие сгорают сразу. "Война некроманта" подобно постепенно проникающему в сердце холоду, когда смотришь на бой со стороны, и что живые, что неживые, всё одно материал. Вторая, на мой взгляд, более страшна, потому что убивает незаметно, делая сердце ледяным.

  [2]

   Первая по величине река юга, как и Лома на севере, несёт свои воды с востока на запад, тянется через весь материк, и название у северян получила соответствующее - Антилома. Лишь отойдя за неё, южане, выбитые со Змеиного озера жутким заклинанием свитня, прекратили бегство, развернулись, отважились дать бой. По их берегу сплошь укрепления - частью каменные, частью из волшебного дерева, у кромки воды воины в хитиновых панцирях, хорошо знакомые легионерам богомолы и пауки, а также какие-то новые жуки, с большими усами и голубыми надкрыльями. Со стороны Союза тоже кое-что новое, ползёт на гусеницах, а именно "ехидны" - новый вид боевых машин.

   За битвой Рагнар готовился следить через Эфир, растянулся на жёсткой лежанке самоходного фургона, который Ситнис выделил им с Хрисанфом. Стоял фургон в самом конце тыловой линии, среди передвижных складов, мастерских, полевых кухонь и тому подобного. Заклинание свитня обошлось Рагнару высокой ценой - смертью Булатика, с которым на эфирном плане были одним существом. Какое-то время он просто-напросто не мог выходить в Эфир - чувствовал в себе дыру, дыру, полную холода. Потом рана затянулась, но прежним ему, конечно же, уже не стать. Нечто подобное происходило и с Хрисанфом - его раной стал запрет, наложенный советом на заклинание свитня. Чары признали очень сложными в управлении, почему и погребли под плитой моратория.

   Жуки опускают длинные телескопические усы в воду, будто рыбаки, закинувшие удочки. Река бурлит, исходит молниями, с грохотом на хвостах те летят в сторону северян. Ударив в борт боевой машины, доспех или щит, молнии расходятся цепью, косят косой.

   - Рассеяться! - крики сотников и десятников не уступают рвущимся с Антиломы раскатам грома, - заклинание каменной кожи!

   Тем временем первая "ехидна" расправляет опоры, поднимает большую - втроём не обхватишь - трубу. Залп сопровождается неким подобием свиста, от которого ноют зубы, туманится зрение. Над рекой повисает облако огненных и ледяных игл, затем иглы соединяются, превращаются во что-то третье, проливаются разящим дождём. С равной лёгкостью волшебный сплав пронзает хитиновые доспехи и надкрылья, камень и дерево укреплений. То, что после него остаётся, иначе как решетом не назвать...