Собирай и властвуй (СИ)

   На барже с переселенцами, и правда, началось неладное: големы-стражи, обожжённые водой, размахивали во все стороны квадратными кулачищами, топотали ножищами. Оно и понятно: на людей Горячая действовала, но зимой совсем чуточку, и если человек умеет плавать, и не нахлебается, переживёт без труда, а вот на големов Горячая действовала всегда, и не чуточку, а очень даже. Она их плавила, как и положено горячей воде, пролитой на лед. Одному голему досталось особенно: вода разрыхлила и голову, и грудь. Рута увидела, как крепкий мужчина заслонил женщину и двух мальчишек - жену и детей, понятное дело, а голем снёс ему голову, будто раздавил в руке сочный плод. И тогда младший подпрыгнул, вцепился в грудь стража, повис на одних пальцах, словно кошка. Ещё миг, и голем расплющил бы, сведя вместе кулаки-блоки, но парень отпрянул, повалился на палубу, в руке его горел головнёй артефакт сердца...

  [3]

   Столкновение барж в посёлке обсуждали долго, Руте понравилось, как об этом сказала Бригитта - мелят, мелят, мелят, что твоё зерно в муку. Только к весне улеглось, поутихло, о другом стали думать да говорить, о предстоящем разливе. Порой Горячая разливалась обычно, а порой нет - в позапрошлом году был как раз такой случай. С южной окраины посёлка, за лесопилкой, залило много леса, и вода долго стояла, а когда вода из Горячей долго стоит, дерево становится волшебным. До того дошло дело, что из земли вылезать начали, на корнях ходить, на людей нападать - один такой живодрев и убил Нолана, разодрал сучьями-крючьями. Рута брата, самого в их семье старшего, очень любила, очень по нему плакала. А потом воду осушили, живодревов изловили да извели, одну заимку поставили, другую, третью, и получился починок, который назвали Заливным. Теперь туда переселенцев много стекается, волшебное дерево добывать.

   - Опять со льдом возишься, да?

   - А если и так, то что?

   На заднем дворе была большая проталина, бежал ручеёк, Рута пускала по нему баржи, но от вездесущей Айрис разве скроешься?

   - А то, что пора бы и повзрослеть - хватит детскими играми маяться!

   - Ой, тоже мне взрослая!

   Сёстры стояли друг против друга, по разные стороны ручейка - Айрис раздувала ноздри, Рута мяла в ладонях прозрачный ком.

   - А я тебя позвать пришла, - сказала наконец Айрис, в голосе звенела обида.

   - Куда? - буркнула Рута.

   - Там мальчишки этого, как его, Тарнума бить собираются, - Айрис понизила голос, - пойдём поглядим, а?

   - Какой ещё такой Тарнум?

   Рута сделала вид, что имени не узнала, на самом же деле сразу всё поняла. Тарнумом звали того парня, что вырвал у голема-стража сердце, не запомнить его имени было просто нельзя. Отовсюду только и слышалось: Тарнум, Тарнум, Тарнум... Рута же больше думала не о нём, а о его отце. Точнее, о своём. Пожертвовал бы он собой ради семьи, встал бы на пути голема?

   - Ну, тот, который с баржи, помнишь?

   - Ах, этот...

   - Так что, айда? - сестра протянула через ручей руку.

   - Айда...

   К нападению сильная половина "кулака" подготовилась основательно: и время рассчитали, и место, и чтобы не с пустыми руками.

   - Главное, чтобы он без взрослых... - беспокоился Казарнак.

   - Один у отца в кузне, - пыхтел Маклай, - за инструментом пришел. А возвращается всегда по этой тропке, я проверял.

   Место было хорошее: ложбинка за кузницей, дорожка, которой пользовались скорее редко, нежели часто, густой можжевельник по склону вверх. Девчонок посадили с одной стороны зарослей, чтоб не мешали, сами засели с другой; у каждого в руке по ледяной дубинке - достал Казарнак.

   - Кто-то идёт, кажется, - Маклай отвёл от лица лапу кустарника.

   - Тише ты, увалень! - шикнул Казарнак.

   - Нет, ну точно идёт...

   - Да, это он, - подтвердил Ратма.

   Казарнаку нужно было выпрыгивать первым, прекрасно понимал, но ноги застыли двумя ледышками. Столько раз представлял себе это: как первым бросится в драку, как будет бить дубинкой, как отберёт кусочек артефакта, который у Тарнума на шее... И вот он, Тарнум, но ноги почему-то не бегут, и хочется не в драку, а глубже в можжевельник. От бессилия на глазах выступили слёзы, мир стал радужным.

   - А-а! - Маклай выдрался из зарослей, будто медвежонок, скатился по склону.

   Тарнум в один миг сообразил, что к чему: отбросил мешок, в руках появилась палка в половину ритуального шеста, гладко отполированная. Увалень Маклай ещё не успел и скатиться, как получил удар по рукам, ледяная дубинка отлетела в сторону.

   - У-у!.. - взвыл крепыш, и пошел, растопырив руки, намереваясь облапить.

   А Тарнум увернулся, подсёк, навалился сверху, ткнул головой в мокрый снег. Рута, что осторожно выглядывала из хвойных зарослей, снова отметила, как похож тот на кошку: движения текучие, плавные, да ещё и фырчит!

   - Не смей его бить, - каким-то не своим голосом прокричал Казарнак, - не смей!

   Со склона с Ратмой они сбежали одновременно, одновременно же и ударили. Тарнум заслонился палкой, посыпались золотистые искры, похожие на зёрна пшеницы. Дубинка Ратмы брызнула осколками, как если бы разбилась большая сосулька, дубинка Казарнака осталась цела.