Сны Черной Жемчужины

Катилось еще больше слез из-за сломанной кости в руке и разбитого сердца. Мои конечности обмякли, я подвинулась, защищая руку, и мое лицо уткнулось между шеей и плечом Кена. Я вдыхала пот и слабый след Old Spice, чтобы на миг сбежать от мира.

Я тихо объяснила на английском, как Юкико встала между мной и Кеном на реке, как она заставила меня съесть ее сон, распаляя голод баку, и как тень Кавано поднялась и помешала Черной Жемчужине раньше, чем я смогла сосредоточить силу Юкико и выпустить Черную Жемчужину из плена бесконечного сна. Я умолчала о том, как отказалась от сна Кена, чтобы совладать с огромной силой Юкико, и как поражение оставило синяки на моем сердце.

А потом слезы полились сильнее, и я всхлипывала, рука звенела от боли. Кен крепко сжимал меня все время, его медленное дыхание пробило туман горя, помогла и наша близость.

— Юкико-сама выбрала это своим концом, — сказал Кен на английском.

Принцесса-стюардесса цокнула зубами.

— Юкико-сама мертва? От рук этой… американки? — моя национальность прозвучала так, словно была хуже навоза. — Нет, не верю. Она сильная, почти древняя. Она бы не отдала жизнь так глупо.

Я хотела побить ее, хотела, чтобы она была права. О, как заманчива была эта надежда. Что Юкико жива. Но сердце баку было уверенным.

— Не глупо, — твердо сказал Кен. — Ее долгая жизнь закончилась ради великой цели по ее мнению.

Пон-сума посмотрел из-под опущенных ресниц, густых, как накладные.

— Кои-чан все еще обладает силой Юкико-сама.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

— Я отведу вас в музей, — сказала принцесса-стюардесса. — Вам придется расправиться со стражей Совета, следящей за Фудживара.

— Мы с Бен справимся со стражей, — сказал Кен.

Сойка вскрикнула, вспушила перья и качнула клювом. Я прижала ладони к вискам, надавила большими пальцами на углубления над челюстью. Это не спасало от растущей боли. Если бы я только могла подумать.

— Вы с Бен против всех?

— Я — Вестник, — Кен пожал плечами. Я взглянула на Пон-суму, чтобы увидеть поддержку насчет того, как глупо это звучало, но он слабо кивнул, словно слова Кена, что он справится со всеми стражами Совета, были неоспоримой правдой. Тоджо быстро подавил Бен. Неужели репутация Кена была такой опасной, хоть он был хафу? И с травмой? Когда он был хищным кицунэ, я посчитала, что иллюзия делала его яростным, но была ли та версия Кена его настоящим лицом? Как вообще понимать, где истинное лицо? Баку во мне не был правдивее Кои-студента/сестры/интроверта, какой я была двадцать три года. Может, попытки подогнать Кена под одну правду была лишь отговоркой, чтобы не пытаться понять все его части.

Я пропустила часть разговора. Принцесса-стюардесса говорила:

— …даже с Хераи-сама как убедиться, что Кавано-сама не остановит вас снова, когда Черная Жемчужина попадет в реку?

— Я просчитался, — сказал Кен. Он сжал мое колено почти до боли. — Река — стихия Черной Жемчужины, и я думал, что это уравновесит силу Кавано-сама.

Он не сказал, что, если бы я не была такой вредной баку, я доверилась бы сну Кена, выпустила силу Юкико и освободила Черную Жемчужину раньше, чем Кавано добрался бы туда.

— Твоей ошибкой было то, что ты пытался сделать это без Зеркала, — мрачно сказал Пон-сума.

Кен склонил голову и закрыл глаза.

— Да, — он просто признал поражение. Признал свою ответственность без бури нездоровых укоров.

Звякнул тихий колокольчик. Принцесса-стюардесса строго посмотрела на нас и нажала на кнопку на подлокотнике. Панель подвинулась, стало видно толстую шею водителя.

— Мы почти прибыли, Гозэн-сан, — сказал вежливо водитель. Что-то масляное двигалось в моем желудке. Ответом была боль в голове. Машина остановилась.

Я скрипнула зубами.

— Выпустите меня, — сказала я.

Кен посмотрел на меня с мольбой.

— Кои, послушай…

— Серьезно, выпустите меня!

Я стала дергать ручку дверцы. Рычаг бесполезно щелкал. Я стучала кулаком по окну, дверь открылась, и стало видно строгое лицо, не водителя, но неприятно знакомое. Я склонилась, и меня стошнило на дорогого вида кожаные туфли, принадлежащие ногам, преградившим мне путь.

Ругательства якудза на мужском японском заполнили воздух, крылья били меня по голову. Сойка пролетела синим пятном по облачному небу. Я услышала недовольное дыхание, подняла голову, уже краснея от смущения, вытирая рот вонючим рукавом ветровки.

И я узнала это лицо, а еще ощутила едкий запах. Красная рубашка из аэропорта. Он сбросил туфли, сжал меня над локтем и грубо вытащил. Свежая боль пронзила руку. Я долго не могла вдохнуть.

Красная рубашка бросился в лимузин. Послышался шум. В чем дело? В машине прекратилась потасовка. Пон-сума вышел первым, Красная рубашка тыкал в его шею сзади жутким ножом так сильно, что верх пижамы юноши был с темным пятном.

Принцесса-стюардесса вышла следующей и улыбнулась.

— Хорошая работа, — сказала она. — Стражи Совета?

— Ничего не знают, — сказал Красная рубашка. — Мы с ними быстро разберемся.

«Он работал все это время с принцессой-стюардессой?».

Пон-сума выпрямился, не замечая нож.

— Гозэн Томоэ-сама, — вежливо сказал он ей. — Я отрекаюсь от вас.