Снежный путь

— А мы не пойдём разве на поверхность?

— Нет. — Ответил он ей. — Плохой дядька, тупой солдафон, садист, сделал так, что у меня сегодня ножка вава.

— Да как он мог?! Грубое животное! — Опять начала она, но он не дал ей договорить.

А часа через три ему было уже совершенно наплевать и на Андреева и на то, что в нём возникло вполне определённое подозрение, что Настя, как её звали, — это просто «пряник», который ему суют под нос, всласть «отстегав» его «кнутом». Слишком она молода для такой работы и тем более в таком месте. И стетоскоп? При всех-то датчиках, которыми его обвесили, способными считывать чуть ли не его мысли? И как она им пользовалась? Эротично, но никак не практично. Да и как-то она очень уж старается. И на поверхность его отпустили совершенно спокойно и даже не пробовали следить за ним. Хотя откуда ему знать, что не следили…

С этими мыслями он и заснул, прижимая к себе Настино, бесспорно обалденное тело.

Они вернулись в пещеру, и каждый из охотников потащил личную добычу в свой, строго определённый угол. Его угол оказался почти в самой глубине пещеры и это только понятно. Он — один из сильнейших в племени. А значит и место мог себе отбить подальше от входа. А значит и потеплее и побезопасней. И он даже сразу узнал, где его место. Но то, что он узнал сразу после этого, его совсем не вдохновило. К месту, как оказалось, прилагались сразу две самки. Не сказать, что увидев их, он пришёл в восторг. Также заросшие грубой шерстью, даже на грубых лицах, с отвисшими грудями и при этом ещё и жутко колченогие. Ну а про запах и речи не идёт. Но объяснить себе причину своего неприятия он уже не мог. Не имелось данных для сравнения. Он даже не знал, как называется их племя. Да и племени больше бы подошло слово «стадо».

Самки заметили его приближение, и одна из них тут же стала в недвусмысленную позицию. Его передёрнуло. В пещере, плюс ко всему, ещё и царил тошнотворный запах коллективных выделений, что радости отнюдь не добавляло. Он прошёл мимо самки и сел рядом. Этого он тоже не хотел, но должен был находиться именно здесь. Это он точно знал…

Он поймал на себе заинтересованные взгляды своих «соседей» и знал, что их заинтересовало. Его поведение на данный момент неадекватно. Но побороть себя и исполнить «супружеский долг» он не мог.

Вторая самка тем временем, глядя на это дело, с каким-то особым энтузиазмом приняла такую же позицию, как и первая. Понятно. Значит, она менее «употребляемая», что и вызвало её… радость? Но и к ней он не прикоснулся. Вокруг начинала образовываться аура нездорового любопытства.

Первая же тем временем удивлённо обернулась и, видя, что к ней не проявляют интереса, пророкотала:

— Усталость?

— Усталость. — Ответил он.

Атмосфера слегка разрядилась, а первая самка, забрав у него принесённую добычу, стала резать мясо обколотым камнем прямо на каменном же полу. Разрезала его на несколько кусков и один из них небрежно кинула второй. А сама вонзила зубы в другой и с урчанием принялась его пожирать, громко чавкая и обливаясь кровью. Он же сидел по-прежнему неподвижно. А самка, истолковав всё по-своему, отвлеклась от собственной трапезы и, взяв самый большой и сочный кусок, протянула ему. Он не двигался. Тогда она сама придвинулась к нему и стала с каким-то воркованием, которое должно было изображать не иначе, как нежность, тыкать этим куском ему в лицо. Ему же было просто противно…

Постепенно в её ворковании и порыкивании он стал разбирать даже отдельные слова:

— Мясо — зверь. Зверь — сила. Большой зверь — большая сила. Большая сила — много радости мне. Много радости мне — много радости тебе. Много радости нам. Много радости нам — много детёнышей. Много детёнышей — большое стадо. Большое стадо — большая сила. Кушай — ам-ам…

Её морда расплылась в жутковатом оскале-улыбке, и он сам не заметил, как ему захотелось мяса. Он вонзил зубы в мягкую плоть и с наслаждением стал её есть, также чавкая и обливаясь кровью. К концу своей трапезы он уже не чувствовал вони в пещере, и самки уже не казались ему такими противными…

Когда Михаил открыл глаза, часы на стене показывали 12:30 и лаконично дополняли: «День». Настя всё ещё не ушла, и ещё спала, что только лишний раз утвердило его в мысли, что её ему просто подсунули. По уму, ей уже давно пора быть на работе. Да и его не будили, хотя тоже уже как бы должны были. Значит и следили наверняка. Посмотрев на проступающее под лёгким покрывалом женское тело, он вспомнил свой сон. Приснится же такое! Слава богу, то всего лишь сон и рядом с ним Настя, а не какая-то там… обезьяна? Бр-р-р… Да и сами его сны — один другого круче. Ещё и с продолжениями. Интересно — это патология или нет? Доктор вроде говорил, что нет. А начались они… лет пять назад… Да, что-то около того. Вместе с болезнью… которую так и не смогли обругать чем-нибудь посильнее маниакально-депрессивного психоза.