Смерти.net

Это все мне рассказал А., когда я примчалась к нему за разъяснениями, обнаружив, что, пока С. вызывал мою фамильную дежавю-девочку в пустой холодной спальне, где я для торжественности ритуала зажгла ему французскую свечу «Кармелитка» с запахом мшистых стен, камфоры и герани (ты понимаешь, отчего я так хорошо помню этот запах? если не только понимаешь, но и подозреваешь камфору лишней ноткой, пожалуйста, сбрось карандаш со стола, включи неслышно газ), мой муж увидел эту рыжую седую ведьму, и весь стал как немой мрамор, и забормотал про какое-то зеленое круглое яблоко, и я сразу поняла: дело дрянь, и ушла плакать на кухню, и закрыла за собой дверь, в которую скребся С. и что-то пищал.

– Я видел девочку! Что она должна тебе передать? Что мне сказать ей, чтобы она тебе передала? Тьфу, запутался. Что спросить?

– Спроси у нее, зачем было меня убивать, если он меня даже не любит! – заорала я.

– Чего? – С. проскользнул в дверь. – Старушка, ты что такое несешь? Девочку, говорю, видел. На подоконнике сидит, смотрит. Вышла, потому что знает, что я ее вижу. Так почти не выходит. Не страшная, не страшно. Не боюсь, в смысле. Я спросил: тебе есть что сказать? Помотала головой. Значит, надо, чтобы я ей что-то сказал. Ты чего ревешь?

– Я боюсь ехать туда, – прорыдала я и бросилась С. на шею. – Это мне страшно! Мне кажется, что я не вернусь, а если и вернусь – все будет другим, все будет по-другому. Я не хочу по-другому!

– Тихо, тихо, чего ты, – забормотал С., смущенными длинными пальцами теребя мне затылок. – Бедная, мучают тебя они все, так тебя жалко. Но я ж вообще не соображаю в этом ничего, как же тебе помочь, я умею только петь и обниматься. Черт, я бы с тобой не только пообнимался. Но слушай, она – ну, вот она – может заметить, что мы тут вдвоем в комнате. Вдруг подумает не то.

– Ты меня тоже мучаешь! – провыла я. – Зачем ты ее притащил?

Выбежав в гостиную, С. обнаружил свою рыжую ведьму рисующей в воздухе неоновые яблоки перед плавающей в пространстве рыбьей, чешуйчатой, гильотинированной глупой головой моего мужа. Был человек, стал рыба. С. мгновенно помрачнел, сказал, что девочка-призрак сегодня не настроена разговаривать и он лучше зайдет побеседовать с ней в какой-нибудь другой день, а теперь им пора, они спешат в кино, там премьера (какое кино? после того как нас отключили, у нас было возможно только изпамятное кино – это когда договаривается собраться как минимум дюжина фанатов какого-нибудь фильма, знающая его наизусть, и тогда имеют право приходить и те, кто его не смотрел и хотел бы посмотреть; но всегда получается не очень точно – хотя в этом, наверное, особенная прелесть) – и утащил трепещущую рыжуху в чужую ночь.

А. потом несколько раз повторял мне, что девушка, несмотря на обаятельность и какую-то фатальную, смертельную красоту, не нейрозомби – обычная девушка, умершая от эпидемии гриппа несколько лет назад. Разве что скопировалась она потому, что получила странное предупреждение, что умрет во время ближайшей эпидемии – то есть мистический момент, немножко Эдгар Аллан По. Предупреждение она получила через ритмично захлопывающиеся цветочки кактуса. Еще она пианистка – поэтому она очаровалась С. в ответ, и у него есть какой-то шанс на взаимность, они уже вместе музицировали, играли Филиппа Гласса и Фредерика Шопена, а больше ничего общего они сыграть на могут, разница поколений.

– Мы же все знаем про этот кактус, – шепотом сказала я. – Что будет, если она наткнется на него дома у Лины? Она же его на подоконнике держит! Кактус, напророчивший ей смерть!

– Не наткнется, – ответил А. – Она как будто не хочет его замечать.

– Ты сказал ей, что С. – нейрозомби? – еще более тихим и ненавидимым мной шепотом спросила я.

– Нет, конечно, – ответил А. – Захочет – сама узнает. Но она не хочет ничего знать.

Может, и хорошо, что не хочет, подумала я. Меньше шансов, что она переключится на мужа. Хищница! Двенадцать чертовых котов оказались двенадцатью клубками сияющей тончайшей пряжи, влекущей к нейрогнезду бабки-прародительницы буквально всех и каждого. В моем идеальном, лучшем мире нужно будет обязательно поставить памятник двенадцати котикам – новой разновидности интернета в реальности отключенного интернета и объединенного контекста.

В результате на следующий день С. явился без рыжей разлучницы (муж поначалу поприветствовал его чуть ли не с распростертыми объятьями, но тут же, увидев, что С. один, поскучнел и потерял к нему интерес), провел полчаса в спальне, ожидая визита девочки. В итоге девочка вышла из шкафа, как белая лебедь, ровно на одну минуту, села на кровать рядом с С. и отчетливо сказала:

– У меня никого нет.

– Так сказал бы ей, что я у нее есть! – развела я руками.

– Нет, – сказал С. – Тебя у нее нет. Она именно это и хотела сказать. Что никого у нее нет.

Ну что ж, ничто не поймет вещь так, как другая вещь.

* * *

Перед поездкой на мамину родину (или твою? как мне лучше называть это место?) я еще раз увиделась с Линой и Линой, чтобы получить от них последние инструкции.