Смерть всегда рядом

В сарае хранился в основном бумажный хлам и тряпки. Огонь жадно их пожирал, а вытащить старика сквозь окошко не позволяли размеры. Крис огляделся. На траве лежал камень.

Удар, другой... Кожа содрана до крови, но Крис не останавливался, пока дужка замка не сдалась. Старик уже не кричал, зато собрались соседи. Они тащили ведра, поливные шланги, даже лейки. Крис кинулся под струю воды и рванул в сарай, прямо в клубы дыма.

Старик лежал под окном, закрыв лицо руками. Жив или мертв, выяснять времени не было. Огонь уже лизал одежду, борода тлела... В реве пламени Крис услышал знакомый смешок.

— Ссссмелыыыыый младшшшший братишшшшшка...

Не слушая, Крис ухватил его за одежду и волоком вытащил наружу.

Старик не дышал. Ждать пожарных или врачей времени не было.

В кармане нашелся чистый платок: делать бомжу искусственное дыхание напрямую Крис не решился. Расстегнуть засаленный пиджак, надавить...

— Раз, два, три, четыре, пять...

Непрямой массаж сердца и искусственное дыхание сделали свое дело. Глядя на надсадно кашляющего старика, Крис понял: даже если этот бомж — единственный спасенный за всю жизнь, курсы были пройдены не зря.

Пожарные приехали, когда пламя уже добралось до крыши. Брандспойт выплюнул струю воды, и из сарая вырвался клуб пара. Недолгая борьба закончилась полной капитуляцией огня.

Старика осмотрели. Он сидел на траве рядом с помятыми кустами папоротника и оглядывал толпу. Время от времени его грудь разрывал кашель. Крис подошел поближе:

— С вами все в порядке?

— Да, сказали, надо дождаться врачей и полицию. Эх, пойду я... — он начал подниматься.

— Подождите! — Крис удержал его за руку. — Что вы делали в сарае?

— Да спал! Не держи, пойду я... Поздно уже.

Крис разозлился:

— Полицию вы все же дождетесь!

— Да зачем... Постой, — старик прищурился, вглядываясь в лицо Криса, — а ты не сынок ли прежних хозяев? Помню, бегал тут малец... мне сосиски и пироги таскал...

Крис замер. Несколько минут они со стариков всматривались друг в друга.

Старик оказался старым знакомым. Он попрошайничал на улицах города много лет. Крис, собираясь в школу, всегда прихватывал для него то сосиску от завтрака, то кусок воскресного пирога, то еще чего-нибудь вкусного. За это бездомный веселил его прибаутками, а то и дарил вырезанные из дерева свистульки — ими он торговал.

— Ты вернулся?

— Что вы делали в сарае?

Вопросы прозвучали одновременно, и в этот раз старик не стал отпираться:

— Да я туда частенько наведываюсь. Тепло там, сухо. С утра дождь собирался, косточки ломило. В моем возрасте мокнуть на улице, как собаке, не слишком-то хочется...

— А пожар?

— Вот те крест! — бездомный перекрестился. — Не знаю! Спал я. Замок гвоздиком открыл, как обычно, дверь прикрыл, и нет меня. Никому не мешаю...

Старик, судя по всему, не врал. Самому изнутри закрыть дверь на навесной замок невозможно. Крис тоскливо заглянул в разгромленный сарай, оглядел стены, покрытые слоем сажи, и вышел со двора.

Он долго сидел в машине. Вспоминал то, что старался забыть много лет. Сестру. Ту, какой она была до того ритуала. Родителей. Счастливый смех мамы. Радостный голос отца. И вдруг понял, что... Память надежно стерла их образы, оставив лишь призрака и вечно задумчивых, измученных мужчину и женщину. И дом, в котором поселилась обреченность.

Последняя надежда положить конец мучениям сгорела вместе с дневниками родителей. Она плавала ошметками гари в лужах, стекала по стенам потеками гари, улетучивалась с дымом пожара.

Больше с этим городом Криса ничего не связывало. Он повернул ключ, и машина выкатилась на дорогу.

Он не успел вернуться засветло. Из-за туч, что снова затянули небо, стемнело рано. И сестра ухмыльнулась из зеркала:

— Криссс...

— Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace. Amen.

Хриплый смех разнесся по салону, заглушил льющуюся из динамиков музыку:

— Ты такой зззаботливый, брааааатииииксссс...

Он не выдержал. Напряжение достигло высшей точки, и сил терпеть не осталось. Машина съехала на обочину:

— Что тебе надо?

Он спрашивал не у зеркала — развернулся к самому призраку.

Агата перестала улыбаться. Наклонила голову к одному плечу, потом к другому... Движения напоминали птичьи, резкие, неуклюжие. А потом... Вонь разлагающейся плоти ударил в нос, и призрак исчез.

Крис долго проветривал салон, прежде чем смог дышать без угрозы выплеснуть содержимое желудка на пол. А потом гнал, нарушая правила. Но его мало интересовало, сколько камер отследило превышение скорости, и сколько штрафов придется заплатить.

В гараж он влетел, едва успев затормозить. Марко выскочил навстречу. В его руках поблескивал нож. Второй рукой он старался удержать за спиной Анну.

— Что стряслось?

— Ничего, — Крис вошел в кухню и подхватил коньяк, так и стоящий на столе. Приложился прямо к горлышку.

— Эй-эй! — Марко отнял бутылку. — Во-первых, тебе по сану не положено, во-вторых... меру знай! А в-третьих — донышко ударилось о стол, словно припечатало, — сначала расскажи, что случилось.

— Агату видел. Она смеялась.