Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера

– Не имеет значения, – произнес герцог и усмехнулся. – Ты можешь расслабиться. Сейчас ты мой лучший друг, и я у тебя в долгу. – Лео поежился. – Почему здесь так холодно? Они что, совсем не позаботились о тебе? Идиоты. – Он нахмурился, затем поднял пергамент, держа его нежно, словно новорожденного. – Моя Дженни жива.

– Долго она не проживет, если ты не…

– Я знаю! Это есть в письме. Дать гномам право на работу. Дать калианцам право на торговлю. Дать мир право на существование. За ночь такое не провернуть. Гильдии – могущественная сила, но Дженни… – Он взмахнул письмом. – С ней нет ни минуты скуки и ни минуты покоя. Она уже этим занималась. Решала проблему, имя которой Рошель. Понимаешь, она деловая женщина. А Рошель – кошмарный спутанный клубок. Этот город душат правила и процедуры, бесчисленные протоколы, и за столетия в нем укрепилась узколобая нетерпимость. Она ничего об этом не знает. Не представляет, что задача нерешаема. В этом вся Дженни. Никогда не говори ей, что она чего-то не может. Для нее это вызов. В данном случае Дженни придумала план, согласно которому действующие члены купеческой и торговой гильдий будут получать процент от доходов калианцев и гномов. А также отметила, что если они откажутся, то мне следует поднять налоги на внешнюю торговлю. Дельцы лучше всего понимают деньги – или угрозу им. Выяснилось, что дочь колнорского торговца отлично разбирается в подобных материях. Она почти добилась соглашения, а потом исчезла.

– Мне нужно вернуться, – сказал Ройс. – С доказательствами твоих намерений.

– Да. Дженни упомянула мятеж. У нее милый почерк. – Он улыбнулся. – Такие пухленькие ручки, а почерк красивый. Дженни говорила, это потому, что она много лет вела бухгалтерию.

– Какие доказательства мы можем предоставить? – поинтересовался Ройс.

Герцог махнул рукой своим спутникам.

– Эти господа – главы купеческой и торговой гильдий, с которыми встречалась Дженни. Они с радостью согласились помочь, после того как я объяснил, что если моя жена умрет, я объявлю их соучастниками убийства и казню всех до единого. – Лео смерил сонных людей суровым взглядом.

– Король осудит убийство известных купцов, – заявил один из мужчин.

– Какой король?

Мужчина поежился.

– Не волнуйтесь, – улыбнулся Лео. – Я обязательно устрою суд сразу после вашей казни, чтобы докопаться до истоков заговора. А вы тем временем сможете высказать претензии лично покойному королю Рейнолду, когда встретитесь с ним.

Мне нравится этот мужчина, подумал Ройс.

– Полагаю, нам пора.

– Капитан Вайберг отправится с вами. Удачи… Ройс, верно?

Тот кивнул.

– Ройс, – задумчиво повторил герцог. – Я уже слышал это имя.

– Идем, – обратился Ройс к Роланду и быстро зашагал к двери. Ему не хотелось знать, какие откровения ждали герцога.

Глава двадцать вторая Утром

Заняться было нечем, и Адриан уснул. Он проснулся с первыми лучами рассвета, проникавшими по деревянной лестнице из руин. В каменном подвале ничего не изменилось. Грисвольд сидел на прежнем месте, ссутулившись и подняв колени, на которые спускалась длинная борода. Гном демонстрировал терпение и невозмутимое хладнокровие камня. Он держал кинжал наготове. Сетон свернулась рядом с Адрианом, использовав его в качестве подушки, ее светлые волосы укрывали ему колени. Он решил, что она хотела согреться или защитить его от предательства во сне.

Никому не удастся похитить меня, не разбудив моего защитника.

Адриану, который замерз и не чувствовал рук, прекрасная мир представлялась чудесным утешением. В свете нового дня, придававшего всему безупречную чистоту, она была не просто красивой, не просто женщиной. Точно так же первый зимний снегопад кажется чем-то большим, чем снег; оба были исключительными.

Она такая легкая, словно на мне спит кошка. Адриан считал кошек привередливыми, недоверчивыми созданиями. Им приходилось быть такими из-за собственной хрупкости. Если на Адриана садилась кошка, то он ощущал себя особенным, как будто заслужил одобрение животного, которое было в своем роде даром. Когда кошка настолько тебе доверяет, чувствуешь себя достойным чего-то.

Адриан не чувствовал себя достойным. Я совершил один хороший поступок. Как быстро чистая капля дождя растворяется в грязном озере? Скольких я убил той ночью? Даже не помню. В ее рассказе он был чудовищем, явившимся калечить и убивать. Адриан питал мало иллюзий насчет тех дней, и воспоминания становились тем хуже, чем дальше он забирался на восток, где цивилизацию полагали неудобной философией. И все же он никогда не считал себя действительно злым.

Но я был злым. Может, таким и остался.