Смерть и дева. Эхо незнакомцев

Он ссутулился в своем шезлонге, взял книгу, которую читал, и все остальное время, пока миссис Брэдли находилась неподалеку, делал вид, будто не замечает ее. А она исподтишка, вдумчиво изучала его. Здесь что-то не сходится, решила она. Даже если сделать скидку на ревность старика, его замечания в адрес Фрэнсиса звучали фальшиво, особенно те из них, в которых он изображал сочувствие к юноше. Сэр Адриан не сочувствовал ему — он его ненавидел, а за его льстивым раскаянием ощущался страх.

Миссис Брэдли закончила вносить правку, отвязала каноэ и поплыла под мостом к отелю. Там она причалила, поднялась по лестнице от эллинга и направилась в отель выпить утренний бокал хереса. Ее привлекал не столько второй завтрак — впрочем, херес в отеле был хорош, — сколько возможность воспользоваться телефоном после оплаты счета за напиток; телефон помещался в небольшой нише у подножия лестницы и обеспечивал немалое преимущество абсолютной приватности — при условии, что в холле больше никого не было. Звонила она заместителю комиссара в Нью Скотленд-Ярд, после небольшой задержки ее соединили. Миссис Брэдли пожелала узнать, кого именно отправят в Норфолк расследовать убийства в Миде и Ветвоуде.

— Думаю, вам понравится Гэвин, — сказал заместитель комиссара, — так что он и поедет. Он расследовал дело Гудвуда, но оно уже почти раскрыто, так что пусть едет к вам, потому что здесь его помощь пока не потребуется. Хорошо бы закончить с расследованием в Миде и Ветвоуде как можно скорее, Беатрис, так как в следующем месяце ожидается государственный визит. В настоящее время Гэвин — самый привлекательный из наших молодых сотрудников, поэтому, думаю, мы поручим ему заняться вопросами безопасности, так как с визитом ждут даму. Знаю, от ваших beaux yeux[92] ничто не ускользнет, но вы вряд ли станете ограничивать свободу действий Гэвина.

Довольная разговором, миссис Брэдли вернулась в каноэ и поплыла мимо плавучих домов у причалов, лужаек вдоль берега реки и ресторанов на открытом воздухе. Едва миновав уродливый железнодорожный мост, по которому проходила ветка, ведущая к морю, она словно очутилась в другом мире. Из черного густого ила по правому берегу поднимались, корчась, сероватые корни деревьев. Лес, словно заколдованный, растянулся так далеко от берега, насколько хватало взгляда. По левому берегу все было солнечно и зелено, и даже легкого волнения воды от мелькающих в воздухе и снова ныряющих весел хватало, чтобы рябь набегала на заросли валерианы с полым стеблем, стрелолиста, осоки метельчатой и островидной, камыша и манника, гании и тонкостебельчатого кукушкина цвета.

Миссис Брэдли держалась ближе к середине реки, обходя расставленные на угрей сети, и за очередным поворотом увидела впереди лодку. Не нуждаясь в компании, она подгребла к тихой заводи между двумя кустами осоки, широкие листья которой скрыли и ее узкое суденышко, и ее саму из виду. Поставив каноэ носом к жестким, похожим на мечи листьям растения, миссис Брэдли сидела неподвижно и смотрела, как луговой лунь, легкий и бдительный, парит в восхитительно-чистом небе Норфолка.

Внезапно послышался знакомый голос:

— Carex Paniculata.

— Осока метельчатая, — ответил ему другой голос, звучавший почти в точности как первый.

— Правильно. Теперь ты.

— Glyceria Maxima.

— Манник большой.

— Да. Carex…

— Моя очередь. Ладно, хоть я и вижу, что ты знаешь, пусть будет Carex Acutiformis.

— Осока островидная. Значит, она не в счет. А как насчет Phragmites Communes?

— Хоть название и напоминает о Советах и коммунистах, милый, думаю, это всего-навсего обыкновенный тростник. А ну-ка, посмотрим, что ты скажешь о Calamagrostis Canescens.

— Навевает мысли о магах и собаках, дорогой. Но я скажу, что это вейник седоватый.

— Ну что ж, этого хватит, чтобы отделаться от деда. Мы, как говорится, у него под подозрением. Как там недалекая мисс Хиггс?

— По-моему, неплохо. Слушай, давай обратно в лодку. Я хочу поплавать, а до лучшего места для купаний еще полмили. Там достаточно мелко для тебя и глубоко для меня. И травы хватает, чтобы разучить новые па квикстепа или, наоборот, поваляться и подумать о женской красоте и мужской отваге.

Голоса удалялись. Острый слух миссис Брэдли еще некоторое время различал их звуки, но слов уже было не разобрать. Скромно радуясь тому, что одна из ее самых невероятных теорий получила подтверждение, она оттолкнулась веслом от берега, быстро, умело принялась грести вверх по течению и вскоре проплыла мимо близнецов Кокс, которые как раз поднимали грот на ялике.

Она помахала мальчишкам, один из них ответил ей жизнерадостным приветствием. Вскоре она обогнула мыс и потеряла их из виду, а когда доплыла до огромной белой мельницы, то причалила к берегу, вытащила каноэ на пологий откос и присела на короткую траву отдохнуть.