Смерть домохозяйки

— Сто баксов, — выпалил Чернышов.

— Я подумаю…

— Может, хотите посмотреть что-нибудь еще?

— Может быть. Но сначала я бы хотел кое-что узнать у вас.

— Что именно? — насторожился юнец.

— У вас есть ружье?

— Ружье? — недоуменно за вращал глазами Чернышов.

— Угу, — кивнул головой Мамедов. — Винтовка с оптическим прицелом.

— Что-то вы мне не нравитесь, — произнес Чернышов и посмотрел на подружку, словно искал у нее поддержки.

— Я не девушка, чтобы нравиться или не нравиться, — Алискер поднялся с кресла и начал прохаживаться по комнате, краем глаза наблюдая за художником. — Мне нужно с вами поговорить о Юлии Козловой.

Введенный в легкое замешательство вопросом о ружье, Чернышов через некоторое время снова обрел тот гонор, с каким он встретил Мамедова.

— Собственно, кто вы такой, чтобы задавать мне вопросы?

Вместо ответа Мамедов посмотрел на притихшую девушку-подростка.

— Дорогуша, сколько тебе лет?

— Девятнадцать, — робко улыбнулась она.

— Нехорошо старших обманывать, — погрозил ей пальцем Мамедов, — ты себе прибавила года четыре, правильно? — он не сводил с нее своих черных глаз.

— Вам-то какое дело?! — вмешался возмущенный художник.

— Мне не будет до этого никакого дела, если ты уделишь мне несколько минут твоего драгоценного времени и честно ответишь на мои вопросы, идет? Я не из милиции, просто частный детектив, а интересуют меня твои отношения с Козловой, потому что ее убили сегодня днем, понятно?

— Юльку убили? — Чернышов обхватил рукой шею.

— Так есть у тебя ружье или нет? — не давая ему опомниться, напирал Алискер.

— Не-е-т, — озадаченно протянул художник, потирая шею ладонью.

— А у друзей?

— Тоже нет.

— У тебя есть алиби на время убийства? — Алискер испытующе глядел на побледневшего Чернышова.

— Так я же не знаю, когда ее…

— Где ты был сегодня в четырнадцать тридцать?

— Полтретьего? — он почесал затылок и повернулся к подружке, — Ксюха, ты не помнишь? Кажется, в «Магнолии» кофе пили, да?

Ксюха пожала плечами, выпятив розовые губки.

— Не знаю, наверное.

— Вы там были одни?

— С Гасаном. Да нас и тетя Тая знает, буфетчица, можете у нее спросить.

— Конечно, спрошу, — Алискер помолчал немного, переводя взгляд с Ксюхи на Александра, — почему вы расстались с Козловой?

— Ну, у нее ведь муж… — промямлил смущенный Чернышов.

— Это не объяснение, Саша. Муж у нее был давно, и это не мешало вашим отношениям. Что же послужило причиной разлада? Только не ври! — пришпилил его взором Алискер.

— Она перестала давать мне деньги, — с разоблачающим цинизмом ответил Чернышов.

— Вы еще какое-то время преследовали ее?

— Пытался, — он все-таки опустил глаза к грязному полу. — Кому охота терять источник дохода?

— Почему Юля отказалась снабжать вас деньгами?

— Ну, узнала, что я не только с ней… Сцену закатила, я и вылепил ей всю правду, что нужны мне только ее бабки. Потом пытался все восстановить, и так и эдак подкатывал, все бестолку. Пришлось поставить на ней крест.

— Ладно, с тобой все ясно, если не соврал, — Мамедов пристально посмотрел на него. — Может быть, больше мы с тобой не встретимся. Хотя, не исключено, что портрет я у тебя все-таки куплю. А ты, девушка, — он обернулся и взглянул на Ксюху, — подумай, с кем имеешь дело.

* * *

Ольга Минькова заведовала терапевтическим отделением частной зубоврачебной клиники «Эко-Дента», где самая дешевая пломба, как выяснил ознакомившийся в регистратуре с прейскурантом Толкушкин, стоила десять условных единиц.

Произведя несложные арифметические подсчеты, Валера понял, что вместе с лечением один зуб обойдется клиенту минимум в триста-четыреста рублей.

Договорившись о встрече по телефону, он прибыл немного раньше назначенного времени. И вот, устроившись в удобном кресле, он хладнокровно перелистывал журнал, изредка поглядывая на немногочисленных клиентов элитного салона, которые пришли сюда, влекомые мечтой о голливудской улыбке.

Что касается Толкушкина, то в отношении зубоврачебной практики он был неисправимым скептиком. Его скептицизм выражался в безотчетной тревоге, а порой и страхе перед мощными сверлами волгоградских бормашин. Запуганный ими с детства, он никак не мог поверить, что существует техника, позволяющая чистить дупла совершенно без боли.

Ровно в пять тридцать матовая дверь одного из кабинетов приоткрылась, выпуская полноватую невысокую женщину лет сорока в небесно-голубой робе и свободных брюках, напоминавших пижамные.

— Вы Толкушкин? — она воззрилась на похолодевшего от разочарования Валеру, ожидавшего увидеть Орнеллу Мутти, или на худой конец Белинду Карлайл.

Толкушкин кивнул и, как агнец на заклание, поплелся в кабинет за этой очкастой пампушкой. Ко всему прочему его мутило от неистребимого ментолово-прохладного запаха лекарств и антисептиков.

* * *

Сегодня в местном театре оперы и балета давали «Аиду». Как было известно Антонову, Симонов, певший в театральном хоре, приходил туда к шести. Николай не стал заезжать к Леониду домой, где тот жил с мамой в однокомнатной квартире, а решил дождаться его у служебного входа.